Анна Соломахина - Избранная волка [СИ]

Во сне я плавала. Тёплая вода обволакивала тело, ласкала, расслабляла. В какой момент ко мне приплыл Кьярваль, я не помнила, очнулась только тогда, когда этот нахал стал уже к губам подбираться.

— Что ты?.. — не успела я спросить, как он прижал меня к себе тесно-тесно, крепко-крепко.

Так, что кровь взбурлила, в голове зашумело, а ноги и вовсе подогнулись. Правда, в воде довольно странно было ощущать это самое подгибание, но я умудрилась. Как и силу его мужского притяжения, неистового желания. Он смаковал мои губы, ласкал рот, гладил каждую пядь моего тела, всё-всё, начиная с лица, шеи, груди, заканчивая… Ой, как стыдно! И сла-а-адко!

— О, боже мой, продолжай, — только и смола простонать я, прижимая его голову… туда.

Ох, хорошо, что мамы рядом нет. И папы. И дяди Друзя и прочих.

Его губы горячи и нежны, руки сильны и умелы. Он словно знает, куда и как нажимать, гладить, ласкать, будто читает мои мысли. Разве волки умеют так? Вроде нет, разве что истинные пары могут чувствовать эмоции друг друга, насколько я поняла, наблюдая за Ренатой и Харальдом.

Но мы-то не пара! Да, он меня спас, но ничего не сказал, только воды попил и спать лёг. Конечно, его поступок говорит лучше тысячи слов, но вот что именно? То, что он ко мне неравнодушен? Да кто ж его знает! И вообще, это всё сон, ведь спать мы легли на полу, а вовсе не в озере, на волнах которого меня качает. Правда, не совсем понятно, как я умудряюсь держаться наплаву, если Кьярваль творит со мной такие чудесности…

А, не важно, хоть во сне расслабиться и получить удовольствие!

О да, как же сладко, как горячо и… больно? Я резко просыпаюсь от пронзительных, неприятных ощущений и вижу встрёпанного Кьярваля в человеческом обличии. И да, мы делаем то же самое, что и во сне! Мама дорогая, он совсем голый и я, а ещё он… во мне!

— А-а, что ты со мной делаешь? — вскрикиваю, но не получаю ответа. Его взгляд затуманен страстью, в нём горит желание и ни одной связной мысли.

Молочу кулаками по его широченным плечам — ноль внимания. Как же быть? Он ведь волк, большой и сильный, что ему мои удары? Точно, волк! Надо кусать — авось очнётся.

Я пошире открываю рот и как цапну его за предплечье! Даже до крови выходит — так расстаралась.

— Делаю тебя своей, — получаю наконец-то ответ на свой вопрос и… ощущаю, как его зубы пронзают мою кожу примерно в том же месте, куда я сама его укусила.

О, боже мой! Снова острая боль, но уже в плече и шее, вот только после неё всё тело принимается ещё больше гореть, а боль уходит. Исчезает без следа! Сама я становлюсь лёгкой, более чуткой, а ещё жажду прикосновений, страсти, о, много чего жажду…

И он даёт это мне, сжимает крепко-крепко, целует страстно-страстно, овладевает, подчиняет, действительно делает своей. Я уже не помню, где заканчиваюсь я и продолжается он. Мы соединены самым приятным, самым естественным образом, что может быть лучше? Нет, никогда я ничего подобного не испытывала и даже не думала, что смогу. Оказывается, отдаваться мужчине так здорово, раскрываться перед ним так легко и сладко. Хочется обвить его руками и ногами, полностью раствориться в ощущениях, подчиниться ритму и ни о чём не думать. Хотя, почему только хочется? Именно это я и делаю.

И уже совсем не понятно, где сон, где явь, и что вообще будет с нами дальше. Есть здесь и сейчас, я и он, и страсть между нами. Даже если завтра он встанет и скажет, что всё это был сон, я буду всю жизнь его вспоминать. А если нет, то…

Нет, буду думать об этом завтра, потому что не хочу впускать в себя боль, потому что если эта ночь для него окажется просто способом получить мимолётное удовольствие, то я…

Кьярваль

Это дивное чувство просто бесконечно. Оно обволокло меня и не хочет отпускать. Я уже давно понял, что всё произошло наяву, и ещё больше изумлён реакцией Ольшаны на меня. Оказывается, ей всё равно на мои шрамы, даже тот самый страшный, одного взгляда на который другим дамам хватало, чтобы захотеть сбежать. И это были самые смелые — те, которые смогли преодолеть барьер шрамов на лице и груди. Она же провела по нему пальчиком, погладила, снова обняла меня и уснула.

А ещё моя девочка такая чуткая, отзывчивая, страстная. О, как она стонала… словно пела тонко-тонко. Самая чудесная песня в мире. Моя: и она, и песня, всё моё, никому не отдам!

— Мм, — она шевельнула своей круглой попкой, пристраиваясь к моему животу поудобнее.

Призывно заурчал желудок, давая понять, что пора бы подкрепиться. Её живот поддержал тему, отчего я решил поторопиться. Встал, поднял свою пару, а сомневаться в её истинности было попросту глупо — я чувствовал нашу связанность всем своим волчьим нутром, и положил её на кровать. Поднял с покрывала одеяло, встряхнул и накрыл Ольшану. Она даже не проснулась — настолько я её вымотал.