Дженнифер Арментраут - Аполлион

Да, отчасти, мне было любопытно, и я хотела знать, был ли Асклепий связан со мной по крови, но то, что я, действительно, хотела знать, это, что случилось с Айденом и Маркусом.

Асклепий занял место Таната. Этот Бог едва напоминал Аполлона. Его лицо было полностью покрыто бородой, что затрудняло определение его возраста, но морщинки вокруг его белых глаз показывали, что он был старше своего отца. Я перевела глаза на Аполлона, и мне было комфортно от того, что все еще был здесь. Он не оставил меня с Танатом и незнакомцем.

Наконец-то, Аполлон сжалился надо мной.

— Когда я в последний раз видел Айдена и Маркуса, с ними все было хорошо. Но я не возвращался назад с тех пор, как забрал тебя сюда.

Я закрыла глаза и с трудом сглотнула. Это не было сто процентным подтверждением, что они были в порядке, но хоть что-то, это поддерживало меня.

— Ты знаешь историю моего сына? — спросил Аполлон.

Когда я ничего не сделала, Асклепий рассмеялся.

— Он любит рассказывать эту историю.

— Его смертная мать умерла во время родов, и когда она была на погребальном одре, я вырезал его из утробы.

Пока Аполлон говорил, его сын смотрел на многочисленные травмы со смешанным выражением отвращения и сомнения.

— Я отдал его кентавру Хирону, и он обучил его искусству медицины. Конечно, имея мои гены, он уже имел способности к исцелению.

Конечно.

— Но моя сестра попросила Асклепия вернуть к жизни Ипполита, и, находясь между гневом Аида и нытьем Афродиты, Зевс молнией убил моего сына.

Желваки заходили на челюсти Аполлона.

— Так я убил Циклопа, гарантируя, что Зевс больше не будет метать молнии.

Хорошооо…

— В результате, мне запретили появляться на Олимпе в течение года, — продолжил Аполлон беспечно.

— Но, в конце концов, Зевс воскресил моего сына, надеясь, что в будущем не будет никаких скандалов со мной.

Он сделал паузу.

— Тебе интересно, какая мораль в этой истории? Я всегда найду способ позаботиться о своих.

Прежде, чем я начала думать, что это значит, его сын положил руки мне на грудь. При обычных обстоятельствах я не была бы в восторге от этой идеи, но невероятное тепло наполнило меня. От моих болящих пальцев ног до верхушки моего расколотого черепа, головокружительное, чудесное тепло вторглось в мои поры.

Бог закрыл глаза.

— Это может жечь.

Что? Нет, я хотела кричать, я не могла больше терпеть боль, потом тепло покрыло мою кожу волдырями, и я закричала.

Огонь бушевал во мне, выходя из-под контроля и сжигая каждую клетку. Мое сломанное тело поднялось с земли.

Асклепий нахмурился.

— Здесь есть что-то еще…

Уже второй раз я была втянута в темноту, погружена в черное море небытия.

Когда я открыла глаза, мое зрение было ясным, я была помещена в круглую комнату с мраморными стенами. Птичьи крики слышались где-то за пределами комнаты. Стол располагался в центре комнаты на приподнятом помосте. Оставленный на столе кувшин, был наполнен жидкостью медового цвета. Тяжелый, наполненный ароматом воздух просачивался сквозь небольшое отверстие в стене, шевеля белый балдахин, свисающий со стоек в ногах кровати, на которой я отдыхала.

Кровать? Очевидно, это был следующий шаг после лежания на траве, я была в замешательстве. Я приподнялась на локтях, ломота пронзила все мое тело.

Я была исцелена, но…

Память кусочками возвращалась, Танат, Аполлон и его сын.

Святое дерьмо, я была на — или рядом — с Олимпом.

Никогда в жизни я не думала, что буду дышать обогащенным эфиром воздухом Богов, но я была здесь. Низкий гул возбуждения звенел в моих венах. Я хотела бежать и все исследовать. Олимп, по слухам, был самым красивым из существующих мест, даже лучше Елисейских Полей. Создания мифов свободно разгуливали здесь, растения, которых уже не существовало на земле, выросли до небес на Олимпе. Это было однажды-в-жизни…

Возбуждение сменилось волнением. Я была здесь не для осмотра достопримечательностей. Это был не отпуск, а Аполлон не был тур агентом, который дал мне в подарок путевку. Это был не Диснейленд, а я была здесь потому, что Арес…

В глубине моего сознания, в самом центре моего существа, было темное уродливое пятно, которое зародилось и пустило корни, область холода, которую не могло согреть никакое количество тепла. Мои мысли вернулись к Аресу и мое сердце отяжелело. Необузданный ужас со вкусом желчи образовался в моем горле.

Но, о, Боги, это был не только Арес, или мысли о встрече с ним. Это была боль, которая воспалилась и грызла меня, боль, которая разорвала меня на кусочки и заставила меня молить о смерти. Хотя я не говорила об этом вслух, я знала, что Арес чувствовал это; в моей оголенной душе.