Екатерина Оленева: Абьюз (СИ)

Она бы, наверное, так и сделала, если бы это было возможным.

Но если жизнь чему-то Линду и научила, так это тому, что от всех, в ком течёт змеиная голубая кровь, нужно любыми путями держаться подальше. Как бы Мередит не страдала, то, что Артур так и не появился лишь к лучшему. Прежде всего для самой Мередит.

Лучше отстрадать один раз и излечиться, чем мучиться раз за разом всю жизнь.

А ничего, кроме страданий, отношения с такими, как братья Брэдли (или, правильней сказать – Кинги?) дать не могло.

Линда не смогла бы точно назвать ту минуту, даже день, когда мысль убраться из города, плюнув на все кажущиеся и реальные блага, взяла над ней верх? Когда родилась и окрепла? Наверное, в тот момент, когда Мередит, живая и невредимая физически, но полностью опустошённая духовно, вернулась от Кинга.

Деньги и статус не стоят выше душевного покоя. Линда эта поняла впервые. И если собой она ещё могла бы рисковать, то Мередит – никогда.

Альберт отпустил её с сожалением, но не пытался удержать. Он всё понимал. И если опустошение можно оплатить – был чрезвычайно щедр. На счету сестёр Филт оказалась приличная сумма, способная обеспечить им безбедное существование на долгие годы. А если распорядиться ими грамотно и с умом (что Линда и собиралась сделать), то эти деньги могли положить начало первичному капиталу и кормить их с сестрой всю оставшуюся жизнь.

Линда не любила торопиться. Как грамотный и толковый юрист, она к любому вопросу подходила основательно. Вот и перед тем, как уехать навсегда из Эллинджа, она хотела расставить все точки на i.

Впрочем, медлить с отбытием из города она тоже не собиралась. Ведь Артур или Ливиан могли передумать и снова затянуть наивную и ранимую Мередит в свои коварные сети.

Она практически завершила всё, что наметила, когда грянула та, насквозь пронизанная завывающими ветрами с юга, ночь.

Памятуя о том, что на завтрашний день вставать предстояло рано, Линда постаралась лечь пораньше, но сон всё не шёл. То раздражало одеяло – казалось слишком лёгким, лежать под ним было зябко; то подушка – лежала слишком высоко или низко, но шея затекала, да так, что в висках пульсировало.

Где-то противно мяукала кошка. И ветер выл, как одичалый волк.

Жалко оставлять родительский дом, но оставаться? Нет, остаться невозможно.

Остаться слишком страшно.

Если бы только можно было поворотом рычага отключить мысли и погрузить мозг в сон! Но они заходили на второй круг, на третий, на четвёртый. А стрелки на часах всё бежали вперёд, отсчитывая минуту, укорачивая минуты отдыха, приближая новый день.

По потолку скользнул свет, какой могут распространять только фары движущегося автомобиля.

Очередной порыв ветра задул в трубу камина и дом загудел, тревожно, как трубы на похоронах.

Свет уже пропал, а сердце всё встревоженно билось.

«Нервы ни к чёрту», – пронесло в голове Линды. – «Нужно выпить успокоительного».

Снотворного она никогда не пила. Или правильнее будет сказать – пока не пила? Ещё пару таких бессонных ночей, как эта, и впору задуматься об искусственном отключении своего слишком, мать его, деятельного мозга.

Опустив ноги с кровати на пол, Линда нащупала ими мягкие теплые тапочки. Контраст теплого кроватного пространства с гуляющими по дому сквозняками был слишком разительным. Нужно прибавить отопление. Проклятый ветер всё выдувает к чёрту.

Она как раз вошла на кухню, когда в дом позвонили. Требовательно, как на пожар.

Уверенно, словно имели на это право – нажимать кнопку звонка в четыре часа утра, когда скорее уже рано, чем поздно.

Ночной звонок заставляет сердце сжиматься всегда. Он как сигнал в ночи: «Беда!». Может прийти опасностью, может прийти горем – но никогда радостью.

В четыре утра радость внеурочно не приходит.

До ближайшего дома было достаточно далеко. Не докричаться, не дозваться, не добежать. Трясущимися руками Линда выдвинула ящик с ножами и, зажав крепко в ладони один из самых крупны, для разделывания мяса, на цыпочках прокралась к входной двери.

Осторожно, не включая света, глянула она в глазок и отпрянула, увидев по другую сторону двери Рэя Кинга.

Он выглядел растрёпанным и непривычно мрачным.

Словно зная, что она стоит напротив, он ударил рукой в дверной косяк:

– Открывай дверь, Линда.

Она притихла, как мышь. Это было так по-детски!

Как будто если спрячешь голову в песок, опасность пройдёт мимо?

– Линда, я знаю, что ты там, – не особо пытаясь повысить или понизить голос, проговорил Рэй.