Екатерина Оленева: Абьюз (СИ)

Я хотел отвернуться, закрыть глаза, но не получалось.

Я продолжал смотреть, а сердце билось у самого горла.

Вскоре он стоял передо мной – перед нами обоими, – похожий на живьём освежёванного. И, казалось, никуда не спешил.

– Теперь, Альберт, тебе придётся выполнить свою часть, – откуда-то издалека раздался голос Синтии. – Тебе придётся напоить его своей кровью. Дать ему её столько, сколько нужно.

Услышав голос, зомби дёрнулся, покачнулся и медленно повернулся в мою сторону. И во всей этой кровавой мешанине костей и мышц я не мог не узнать знакомые черты.

Я нервно сглотнул, чувствуя дикую сухость во рту.

О, Боже! Неужели же всё это происходит на самом деле?

Открыв глаза, я понял, что передо мной фигуры уже нет. А через мгновение почувствовал, как сильные руки смыкаются вокруг моего тела, прижимают к бесчувственной, по мертвому холодной, груди. Как бесчувственный рот, словно акулья пасть, прижимается к моим губам, вызывая фейерверк боли в теле, высасывает жизнь, опустошая, уничтожая.

Я снова заново ощутил тот миг, когда сделал шаг с перрона под металлические колёса идущего состава и те немилосердно разрывали моё тело на части, не давая подняться, передумать, отползти на безопасное от смерти расстояние.

«Всё было лишь сном, – понял я. – На самом деле я умер. Мы все умерли. И теперь существуем в аду, повязанные нашей кровавой похотью, жестокостью и ненавистью».

Жестокие пальцы мертвеца с чертами Ральфа рвали моё тело, проникая во внутренности; кровь заполняла мой рот, переливаясь в него.

У меня не было сил вырываться.

Мы оба рухнули на пол. Мне захотелось истерично рассмеяться – Ральф как всегда был сверху!

Моё тело пульсировало болью, а сознание – безумием и отчаянием. В этом беспросветном мраке мне никогда не выбраться на свет.

Катрин была лишь иллюзией. Недостижимой и светлой. Но если она существовала в реальности, всё это – то, что нас окружало, то чем мы были и не могли перестать быть, не могло коснуться её.

Последним усилием воли я заставил свечи заполыхать ярким факелом.

Всё вокруг заволокло ослепительным светом. Его было так много! Он был таким ярким! Этого должно хватить, чтобы монстры остались на тёмной стороне, а то, что живо и безгрешно, должно существовать дальше, но без нас.

Когда действительно любишь – отпускаешь.

Сознание моё уходило. Мир уплывал. Или мы уплывали от мира? Неважно.

Главное, что и в смерти мы оставались вместе: три тёмные души, связанные кровью, тёмной страстью и извращённой, запретной, но такой сладкой любовью.

Я ли пришёл за ними? Они ли за мной? Какая теперь разница? Мы, наконец, снова вместе.

А Кэтти, мой маленький ангел, бог даст, избежит семейного проклятия и, вопреки всему, сумеет обрести в этой жизни если и не радость, так хотя бы покой.

Глава 25. Линда

Жизнь – сложная… шутка ли, штука, система, устройство?

Сложно сказать конкретно, что такое жизнь, но она безусловно не проста. В ней ничто не бывает однозначным. Порой нам кажется, что мы выигрываем в то время, как на самом деле терпим поражение и – наоборот.

Жизнь одна большая задача со многими неизвестными, решить её правильно удел единиц.

Получив в своё время шанс наняться к Элленджайтам, Линда считала это сорванным джек-потом. Целью её существования многие годы было выбиться в люди, вырваться за очерченный определёнными обстоятельствами круг.

Она так сильно этого хотела, что словно бы продала душу дьяволу и – получила желаемое. Но это обернулось для неё кошмаром.

Кошмар начался в Хрустальном Доме. В Кристалл-Холле он и закончился. И Линде ещё относительно повезло. Она была скорее свидетелем, чем участником истории.

Но и того, что пришлось пережить, с лихвой хватит на всю оставшуюся жизнь, чтобы до конца дней держаться подальше от слишком ярких, необычных людей и искушающих бескрайними возможностями перспектив.

Эллиндж отнял у Линды много – гораздо больше, чем взял: родителей, веру в людей, душевный покой и её, и – Мередит.

После похищения младшая сестра вернулась сама не своя. Правда, отмалчиваться не стала, рассказала всё.

Линда не знала, чему ужасаться больше: её увлечением Ливианом? Или тому, что первым мужчиной в её жизни стал его брат, Артур?

Мередит надеялась, что Артур сдержит слово. Позвонит иди придёт. Сделает хоть что-то, чтобы она могла выбрать его!

Но Артур не явился ни на второй день, ни на третий, ни на четвёртый. Он пропал, словно его и не было, а в глазах вечно жизнерадостной младшей сестрёнки появилась тоска. И то, с какой надеждой Мередит каждый раз хваталась за мобильник, стоили тому запищать, вызывало у Линды желание найти Артура и придушить его.