Светлана Казакова - Лилия для герцога [СИ]

Я не знал того, что тот наш разговор подслушивали приставленные моей матерью слуги. Они немедленно доложили ей обо всём и та, воспользовавшись старыми отцовскими связями, тут же послала за теми, кто продолжал охоту на колдуний. Они приехали в замок поздней ночью, подобно кошмарным сновидениям, пригрозили, что в случае, если я окажу сопротивление, мне самому не избежать наказания, и забрали Сигрун.

Моим первым порывом стало неистовое желание сделать всё возможное, чтобы спасти её. Поспешить в столицу и броситься в ноги его величеству, умоляя о пощаде. Я так и сделал, но король Сильвано был неумолим. Он хотел доказать народу, что колдуньи не заслуживают ни малейшего снисхождения, и собирался лично присутствовать на казни вместе с женой. На мои слова, что Сигрун чужеземка, следовательно, наши законы не должны её касаться, он лишь усмехнулся и сказал, что, поскольку она сначала постоянно жила в Альмарисе, а затем обручилась с его подданным, то иностранкой считаться уже никак не может.

Возможно, будь я смелей и отчаянней, то нашёл бы способ освободить её. Нанял бы людей, устроил бы побег. Но тогда всё указывало бы на меня, ведь больше никого судьба моей наречённой не беспокоила, а я помнил о своей ответственности. За людей, служащих семье де Россо. За мать, несмотря на её поступок. За тебя. На одной чаше весов Сигрун, а на другой — всё остальное, и сделать выбор оказалось невыносимо тяжело.

Но сейчас, читая эти строки, ты уже знаешь, как я поступил. Я выбрал свой долг и родных. Я не сумел уберечь от гибели ни твою мать, ни Сигрун, так что надеюсь, что ты не повторишь моих ошибок.

Её сожгли в городе Риент, и толпа собралась посмотреть на костёр, и его величество с супругой тоже наблюдали, как умирала девушка, которую я любил и предал. Та самая последняя казнь по обвинению в колдовстве, которая вошла в учебники истории. Ты наверняка о ней знаешь, ведь я распорядился, чтобы мой сын получил наилучшее образование. Надеюсь, ты научился думать самостоятельно и делать обо всём собственные выводы, а не просто повторять за другими вдолблённые тебе в голову утверждения. Ведь на смену прошлого приходит будущее, и мне хочется верить, что оно будет лучше того времени, в которое выпало жить мне самому.

После её смерти я точно превратился в бледную тень. Я ненавидел себя и не мог видеть свою мать. Лишь ты, сам того не зная, служил для меня утешением. Будь у нас с Сигрун сын, ты был бы не один в этом мире. Но я так и не прикоснулся к ней, ожидая свадьбы, которой так и не случилось.

Я думал, что в моей жизни больше ничего не изменится, но однажды мне велели срочно прибыть в королевский дворец. Меня встретил король Сильвано, на лице которого я увидел непомерную тревогу. Когда нас оставили наедине, он рассказал мне об её причине.

В то время, когда Сигрун попала в лапы охотников на колдуний, королева Доротея ожидала ребёнка. Не первенца, ведь их сын Арнальдо примерно твой ровесник, но не менее желанного. Она хотела произвести на свет девочку, такую же красивую, как и она сама. И на казни присутствовала беременной, хотя лекари подтвердили её состояние лишь после. Думаю, если б раньше узнала о нём, то не согласилась бы на уговоры супруга находиться в тот день на площади в Риенте.

Как королеве и мечталось, у неё родилась девочка. Самая красивая, как востороженно заявляли придворные. Принцесса обещала стать прекрасной девушкой, если бы не странные обстоятельства, которые дали о себе знать, когда она начала говорить. Повышенный интерес к колдовству — о нём порой болтали суеверные слуги. А ещё чужое имя, которое она назвала однажды, указывая на себя пальчиком.

«Меня зовут Сигрун». Не могу даже представить весь ужас венценосных родителей, которые это услышали. Поначалу они хорошенько потрясли всю прислугу, предположив, что кто-то мог ненароком поведать малышке о казни, но те отпирались. А принцесса тем временем начала рассказывать про Хальфдан так, словно лично бывала там. И про Альмарис…

Порывшись в королевской библиотеке, отыскали книгу про северное колдовство. Сказочную, однако наводящую на некоторые мысли. В ней говорилось, что хальфданские колдуны и колдуньи в момент наивысшей смертельной опасности, когда душа отделяется от тела, могли так сильно пожелать того, чтобы их жизнь продолжалась, что душа эта не отлетала к небесам, а переселялась в кого-то, кому только предстояло появиться на свет.

Так и произошло. Душа Сигрун обрела свой приют и родилась снова в теле принцессы. Внешне она походила на мать, но в душе была хальфданкой, к которой постепенно возвращалась память о предыдущей жизни.