Властелина Богатова - Невеста проклятого [СИ]

Сестрицу она застала рыдающей, ещё никогда не приходилась видеть старшую в таком отчаянии. Бесшумно пройдя вглубь, Росья взяла со стола светец и, присев на край лавки рядом с лежащей Станиславой, поставила кованую подставку на сундук. Девица притихла, было, но потом плечи её вздрогнули, и Станислава вновь зашлась в рыдании. Росья, не зная, как утешить, протянула руку, погладив сестру по мягким волосам, так и не возымев смелости что-либо сказать. Да и что тут скажешь. Любит она Верлада, из души такое не выдернешь, словно сорняк. Дед Лытко говорил, чтобы забыть любовь, времени много нужно. Но впрочем, Росья всё равно не понимала, с чего бы по юноше вот так убиваться.

— Ну будет тебе, может, со Станилом слюбится ещё.

Сестра замолкла, а потом повернула голову. Лицо её уж всё мокрое стало от слёз, растрепавшиеся волосы облепляли красивый лик девицы.

— Тебе почём знать, каково это? У тебя не сердце в груди, а сухарь. Не лезь лучше, ложись спать, — огрызнулась она и снова отвернулась, задушив рыдания в подушке.

Росья убрала руку с горячего плеча сестры. Слова сказанные задели, и уйти бы подальше, но осталась сидеть на краю лавки.

— Наверное, и мне недолго оставаться в отчем доме, — вдруг проронила она.

Станислава замерла и вновь повернулась, позабыв о своём горе, с подозрением глядя на младшую.

— Чего ты такое мелешь? Срок твой ещё не вышел, рано думаешь о таком.

И в самом деле, можно было послушать Станиславу, но чутьё не обманешь.

Говорить вслух о том, как почувствовала, что о ней узнал кто-то, только смешить лишний раз. Станислава, выждав в молчании, вдруг подобрала ноги и, спустив ступни на прохладный пол, села.

— Признавайся, о чём ты говоришь? — утёрла она ладонью щёки.

Росья подняла на сестру взгляд, пожалев, что сболтнула лишнего. Ведь это она напророчила старшей встречу с Верладом, и после того сестра начала прислушиваться к каждому её слову. Только младшая зареклась говорить о том, что не быть сестрице долго с возлюбленным. Что отец отдаст дочь за другого.

Росья, думая обо всём этом, смотрела будто сквозь сестру, но та ждала-таки ответа. Младшая смолчала — чего худое кликать, может, уляжется ещё всё. Да защитит Макошь от беды.

— Не бери в голову, — отмахнулась Росья, поднялась, направилась к своей лежанке.

Стянув с волос накосник [2] Косник (Накосник) — девичье украшение, вплетавшееся в косу при помощи шнура между прядями волос. , она сняла платье, оставшись в белёной сорочке, осмотрела раны. Сильно сшибла, но благо, подсохли. А Рыжая так и в лесу осталась, не подберётся к её ногам ночью, комочком свернувшись, только бы не растерзали злые псы. Станислава, наблюдая за сестрой, как та укладывается спать, молчала, но вспомнив о своей недоле, вновь всхлипнула, заходясь рыданием.

Забравшись под одеяло, Росья расплела косу, отвернулась к стенке, закрыв глаза, и ещё долго слышала глухое сопение старшей сестры. Пусть плачет. Чтобы дальше жизнь была слаще, девке лучше сейчас оплакать свою вольную жизнь. Так дед Лытко говорит.

Росья спала беспокойно, то проваливалась в чёрную яму, то вздрагивала, просыпаясь, пока не оказалась на берегу реки. Тёмные воды накатывали грязно-серой волной и с шумом отходили от берега. Босые ступни утопали в холодной глине. Хлестал по лицу ледяной ветер вместе с дождём. Росья всё вглядывалась через мутный шквал вдаль, будто ждала кого-то, и среди полотна марева она различила лодку. Даже издали она увидела седые косы Бреславы. Сердце в похолодевшей груди дрогнуло, девица шагнула навстречу, и тут же по колено захлестнула вода, потоком отталкивая её назад к берегу, едва не сбив с ног. Росья не сдалась, снова сделала попытку идти навстречу приближающейся лодке, на этот раз накатило по пояс, намокшее платье прилипло к груди, подол раздувался в серых волнах парусами. Росья махнула рукой и хотела было крикнуть, что она тут, чтобы Бреслава увидела её, но наконец, сумела привлечь внимание. Старица повернула голову, приметила Росью, и уже совсем скоро лодка причалила к берегу, ткнувшись носом в глиняное дно.

— Что ты тут делаешь? — Бреслава, казалось, была не рада её видеть.

Росья растерялась, смахивая с лица мокрые волосы, дрожа от холода. В лодке сидел старец в серых грубых одеждах, на девицу он не смотрел, сжимая в посеневших от холода руках весло, ждал.

— Уходи, Росья, рано тебе ещё сюда. Уходи.

— А как же ты? Я тоскую по тебе.

Бреслава вздохнула, лицо её разгладилось, а глаза стали такими глубокими и мутными, как вода под ногами.