Amalie Brook - Пыльными дорогами. Путница [СИ]

Теперь от огня этого на моей коже будто ожоги горели. Да не те ожоги горячие, а как ото льда. Как бывало зимой, в мороз лютый, железа коснешься или закоченеешь на ветру, или упадешь в холодный снег.

Ладонь Ладимира легла на мое запястье и чуть слышно сжала его.

— Прежнее все, Вёльма, прежнее. Зря ты переполошилась так.

И голос его чужой. Успокаивает, а слова безликие, неласковые, неживые.

— Как же прежнее, если Велимир меня прочь гонит?

Любимый опустил взгляд долу, отвел мои ладони, поднялся.

— Не мне ему мешать. Делай, как велит…

Ни слова я больше не сказала. Так и глядела ему вслед, так и сидела на полу у очага, не двигаясь.

— Уходи, Вёльма, — тихо добавил, обернувшись. — Себя спасай, родная моя.

Оглушающая тишина упала на мои плечи, лишила сил. Время замерло, покатившись хрустальным шаром по краю пропасти, где, кажется, и я сейчас стою. Холодный ветер вдруг подул в спину, обернувшись огненным жаром. И не изменить ничего, не исправить…

Поднялась я после, уж когда не знаю. Только Хельга, вошедшая в поздний час, помогла мне встать, поглядела в растерянные глаза и проговорила:

— Так норны велели, не нам судить их слово.

Часы ночные, те, что не заметишь порой, во сне пребывая, тянулись вечностью. Казалось конца и краю не будет той темной пелене, что не землю легла.

Подойдя к окну, я вглядывалась в небо, усеянное яркими звездами — вестницами холода. Попадись мне сейчас птаха, повыщипала бы все перья ей. Чтоб не летала над миром, чтоб не насылала ночь темную, чтоб не было ее, дочери ушедшей, чтоб…

Даже заплакать я не могла.

Выдворили меня, выгнали. Как бродягу подзаборного, как псину безродную, как игрушку сломанную.

За что? Не знаю, не ведаю…

Слез нет, горя нет. Только будто камень на моих плечах и тяжесть его вот-вот раздавит, а я держусь отчего-то, не падаю, жива до сих пор.

За что со мной Ладимир так?

Вспомнила я, как он вышел и как обернулся, какие слова сказал.

Вздохнула. Поднялась с места и быстро пожитки свои в прежний заплечный мешок собрала. Как пришла нищей, так и уйду.

Медальон скельдианский на шею надела, крепко сжала в ладони и помощи попросила. У богов. А вот у каких — своих или северных — есть ли разница? Имена у них только и разные.

Чуть светать стало, вышла тихо из дома, сошла с высокого крыльца, обернулась — темнота и тишина окутали жилище Велимира.

Всхлипнула горько. Дыхание мое паром на морозном воздухе стало. Слезу одинокую утерла рукавом и прочь пошла.

Куда? Не все ли равно?

Шла я по улицам и будто кто следом. Оглянусь вот и увижу ее — глаза нечеловечьи, одежды черные, лицо скрытое и кожу белее кости.

Не зря Зоран меня звал — знал все наперед темный жрец. Да только не пойду, все одно не пойду. Не поклонюсь ей.

— Обереги меня, Ларьян-батюшка, спаси и сил дай. Избавь от наваждения, от дочери твоей — отступницы… — все шептала.

Варварин дом я лишь однажды и видела. Жила чародейка на краю верхнего города, у самой границы, за которой начинались бедняцкие лачуги. Скромное жилище для всех закрыто было. Меня саму Варвара и то неохотно пустила.

— Кого в ранний час принесло? — послышался голос хозяйки. Сонный и сердитый.

— Открой, Варварушка. Я это… Вёльма, — дрогнула уж на последнем слове.

Послышался скрип засова.

Варвара, наспех одетая, простоволосая, отчего седины видней стали, а сама женщина старше показалась, с тревогой на меня поглядела.

— Вёльма? Да как же… Что стряслось?

Я улыбнулась, сглотнув поздно набежавшие слезы.

— На постой к себе возьмешь девку беспутную? — отчего-то улыбнулась.

— Входи, — она торопливо завела меня внутрь и закрылась.

Приятное тепло и запахи дома поглотили меня.

Здесь было уютно по-настоящему. Пусть тесно, пусть ни доли роскоши, но все же тепло. Тепло так, как не согреет очаг или печь. Тепло душе.

Боги, как же долго я мерзла…

Варвара заварила мне какой-то успокоительной травы, укутала плечи шалью. Сама села напротив и терпеливо слушала.

На лице ее ясном вдруг тень пролегла. В глазах колдовских появилась тревога.

— Что делать мне, Варварушка, ума не приложу…

— Вот что я тебе скажу, Вёльма. Отступись. Не след тебе в дела Ростиха мешаться. Отойди от Ладимира, не тронь больше, забудь.

— Ты знаешь что-то?

Чародейка покачала головой.

— Знала бы, так сказала. Да и не дело мне — болтать. А ты все же отойди в сторону. Если вихрь темный поднимется, так всех сметет и тебе не уйти.