Анастасия Никитина: Судья и палач

— Макс.

Майор вздрогнул и открыл глаза. Увидев, кто стоит рядом, он неверяще сморгнул и так изменился в лице, что девушка отшатнулась. Плотно стиснув губы, она отошла к окну и остановилась там, опершись руками о подоконник и бездумно глядя на улицу. Вспомнился невольно подслушанный разговор: «Больно ее видеть… Физически больно…» Агафья глубоко вздохнула, пытаясь заставить себя заговорить.

«Допился, — промелькнула мысль в затуманенном алкоголем мозгу мужчины. — Белая горячка и глюки… Побеседуем с глюками?»

— Зачем ты пришла? — спросил Макс бесцветным голосом.

В темном стекле окна отражалась кухня. Магичка видела, как он, избегая смотреть в ее сторону, бездумно двигает по столу переполненную пепельницу.

— Поговорить, — хрипло выдохнула она.

Майор взялся за почти пустую бутылку Абсолюта.

— Говори, — майор вытряхнул последние капли жидкости и сунул тару под стол, при этом едва не съехав с табуретки следом.

Слова застревали в горле. Прошла минута, другая, а девушка все молчала. Макс не настаивал. Он упорно не поднимал глаз от мутного стакана, который держал обеими руками.

— Скажи, — проговорила, наконец, Агафья, не оборачиваясь, — тебе было бы лучше, если бы ты меня не видел?

— Мне было бы лучше, если бы я никогда тебя не встретил, — тихо ответил Макс и вылил в рот содержимое стакана.

В его голосе было столько боли, что она не стала больше ни о чем спрашивать. Просто развернулась и вышла, аккуратно прикрыв за собой дверь.

— Но однажды встретив, я не могу без тебя… — прошептал он ей вслед и уронил голову на руки.

Но этого девушка уже не услышала.

Едва оказавшись на лестничной клетке, магичка взмахнула руками. Хоровод разноцветных искр яркими всполохами закружил вокруг ее тонкой фигурки. Мгновенье, и ночную тишину разорвал громкий хлопок. Взвыла сигнализацией чья-то машина во дворе. Несколько минут спустя на площадку выскочил всклокоченный сосед майора в мятых спортивных штанах с бейсбольной битой наперевес. Но орийской магички там уже не было. Только мутный вонючий дым стлался по выщербленным плиткам пола.

— Что там, Сеня? — высунулась из соседней квартиры кутающаяся в длинный халат женщина.

— Задолбали петардами, придурки, — зло сплюнул мужик и, шаркая тапками, поплелся вниз по лестнице выключать сигнализацию.

А виновница этого переполоха уже была за десять километров от многоквартирного дома в Рыбацком. Она шла по дорожке к ярко освещенной вилле Влада Красинского. Гравий хрустел под толстыми подошвами тяжелых ботинок. И ей казалось, что этот звук слышен даже в Эрмитаже, куда она так и не сходила с Максом. А теперь уже никогда не сходит. Слез не было. Лицо напоминало фарфоровую маску — такое же мертвенно бледное и неподвижное.

Тяжелая дверь распахнулась, едва Агафья ступила на мрамор крыльца. Красс ждал ее в холле. Магичка, тяжело ступая, дошла до камина и рухнула в кресло, как марионетка, которой вдруг обрезали все ниточки, заставлявшие ее двигаться.

— Визит был неудачным, — буркнул Красс, доставая из бара пузатую бутылку.

Он наполнил бокал на три пальца и подал девушке. Та выпила тридцатилетний коньяк залпом, как простую воду, даже не поморщившись.

— Визит был очень неудачным, — констатировал магик, снова наполняя ее бокал.

Агафья не заметила этого. Она схватила его за рукав и притянула к себе.

— Как мне вернуться на Орию? — рыкнула девушка, требовательно глядя на друга.

В глазах магички плескался жидкий огонь, рассеченный надвое вертикальными щелями зрачков. Крассу показалось, что он заглянул в жерло проснувшегося вулкана. Он осторожно высвободил руку из ее горячих пальцев и сел в соседнее кресло, собираясь с мыслями.

— Ты же помнишь, что это не так просто, — осторожно начал он. — Ты должна выслушать меня и при этом не убить…

Агафья вытянула вперед руку. Бокал хрустнул, и коньяк, смешиваясь с кровью, закапал на мозаичный пол.

— Я даю тебе клятву на крови, — хрипло выдохнула она и разжала пальцы. Среди окровавленных осколков хрусталя заплясали темно-красные искры. — Клянусь, что не трону тебя и приму любое твое условие. Этого достаточно?

— Достаточно, — кивнул магик, поежившись. Мало кто из орийцев рисковал давать такую клятву. За одну лишь мысль о нарушении обета отступника ждала мгновенная и очень болезненная кончина.

— Говори! — выжидательно уставилась на него девушка, опуская изрезанную ладонь на подлокотник.

— Я — Древний, — просто сказал магик, с удовлетворением заметив, как широко распахнулись глаза его гостьи.