Ксюша Ангел - Трудный ребенок

Ночной гость не унимался — все звонил, и звонил. Слышно было, как он копошится под дверью. Мне стало противно. Почему-то я точно знала, кто пришел. Мирослав, кто же еще. Сейчас начнет рассказывать, как ему жаль...

Я подошла к двери и нехотя открыла. На пороге стоял Глеб. Растрепанный и взвинченный.

– Что у тебя стряслось? – спросил строго и протиснулся мимо меня в квартиру.

Я закрыла дверь и повернулась к нему.

– Тебя Катя не заругает?

– К чертям Катю! Полевая, что случилось?

Я вздохнула.

– Я видела драугра. Но ее уже нет. Все закончилось, а я очень устала...

– Фига се! – Глеб присел на трюмо и растерянно посмотрел перед собой. – Я думал, ты жахнула Вермунда. Он такой потрепанный вернулся. И мокрый.

– Ты прав. – Я кивнула. – Жахнула.

Медленно и безэмоционально я рассказала Глебу историю Киры. Он хмурился, изредка поднимал на меня полные недоверия синие глаза, качал головой и шумно дышал.

Я стояла, прислонившись к стене, отбиваясь от ненужных эмоций, стараясь остаться в реальности. Не думать о Кире, о том, что я...

Нет! Она всегда была лишь драугром, желавшим мой кен. Никогда она не была моей дочерью, никогда я не любила ее. Не боролась за нее. С ней.

Не сдалась.

– Что будешь делать теперь? – спросил Глеб, глядя в глаза, и мне показалось, в его взгляде читался страх. Не увидеть меня. Потерять навсегда. – Ты же не...

– Нет, – уверенно сказала я, а затем уточнила: – Пока нет. Но уеду. Найду сольвейгов и узнаю о себе больше. А там решу.

Мы еще долго молчали, сидя на диване. Каждый в своих мыслях. Глеб наверняка сочинял план, как отомстить Владу, а я... я жила. Дышала, прикасалась к ткани обивки, слушала звуки, издаваемые телевизором, и думала, что могла бы никогда больше ничего из этого не делать.

– Есть хочу, – сказала тихо.

Мы заказали пиццу, а затем жадно ели и смотрели смешную комедию. Я уснула под утро, положив голову на плечо Глеба.

Дома.

Глеб подарил мне дом, уверенность и покой. Возможно, я нашла часть себя, которую потеряла в день, когда узнала, что Кира – драугр.

Кира? Кто такая Кира?

В комнате было светло, даже слишком. И зачем только шторы открыли — она же спит? Бледная, измученная моя девочка. Светлые волосы спутались, губы потрескались, ладони безвольно лежат на одеяле.

Я вошел и осторожно прикрыл за собой дверь. Как же долго мы не виделись! В какой-то мере я виноват в том, что она тут была одна. Без поддержки. Загнала себя. Чуть не погибла.

Эти еще... Убил бы — и жреца, и девчонку!

Присел рядом на кровать, взял ее теплую руку. В груди защемило от нежности — давно забытое, ненужное чувство проснулось, завладело мной, и несколько минут я сидел, пытаясь его подавить. Тщетно.

А потом она открыла глаза. Слабо улыбнулась и прошептала:

– Ты...

– Я все пропустил. Нужно было приехать раньше и надрать зад твоему жрецу!

– Ты надрал зад драугру. К тому же Эрик вернулся вовремя. Все хорошо.

– Ничего не хорошо! Посмотри на себя. А Эрику нужно было их судить.

Даша поморщилась и попыталась сесть. Не вышло. Откинулась на подушки и зло посмотрела в потолок. Хорошо, что злится. Значит, не сдалась.

– Я в порядке.

– Ну-ну... – Я помолчал немного. Она сжимала мою ладонь, и я буквально чувствовал кожей, как она мне рада. Странное чувство. Непривычное. Но приятное. – Где он был все это время?

– Говорит, на одном из нижних слоев. Его не выпускали монахи, как их там... ауны, кажется. Он был посвящен в их тайные знания.

– Когда-нибудь твой братец нарвется, попомни мои слова.

– Эрик давно уже забыл, где тормоза, – вздохнула Даша. – Я не лезу — его жизнь. К тому же, кто я, чтобы ему указывать? Он пока вождь...

– Перестань! Они примут тебя, вот увидишь. Ты просто много воли им дала, особенно испанцу.

– Пофигу, – улыбнулась она немного по-детски, и тут же напомнила мне девчонку, которую я провожал много лет назад. Улыбчивую, озорную и невероятно позитивную. Как маленькое солнышко — теплое, заботливое и родное. Сильная. В противовес Рите, которая всего боится. А ведь, если подумать, Даша мне больше, чем сестра.

– Расскажи все, – попросила она. – Хочу знать, как... ты.

– В порядке.

Я улыбнулся и поправил ей волосы. Знал, что она будет спрашивать, и что придется рассказать. Рассказывать не хотелось. Вспоминать — тем более. Хватит мне атли, которые своим видом каждый день напоминают. Словно винты в грудь вкручивают, особенно когда Глеб смотрит.

– Они, конечно же, возмущались. Глеб ожидаемо полез с кулаками. Но фраза «она выжила» на самом деле творит чудеса. И аргументов против нее почти не находится.