Ксюша Ангел - Пророчица (СИ)

Живот болел — то ли от рыданий, то ли от выплеска кена. Я стремительно слабела, глаза закрывались сами, головная боль отступала, постепенно отдавая меня темноте.

Влад продолжал убаюкивать меня, пока я не провалилась в беспамятство…

…Потери закаляют, но только те, что не способны сломать.

Когда я открыла глаза, за окном занимался рассвет. Я лежала на своей кровати в доме атли, Влад сидел рядом и встревоженно смотрел на меня.

— Как мы сюда попали? — Попыталась приподняться на локтях, и тут же поморщилась.

Голова ужасно кружилась, болело все тело, внутренности, каждая косточка. Живот ныл невыносимо.

— Мы вернулись позавчера. Утром, после того, как ты убила охотника. — Он поднес к моим губам чашку с жидкостью с противным запахом. — Выпей.

— Что это? — подозрительно поинтересовалась я.

— Карое. Ты истощена.

Я послушно сделала глоток. Фу, какая гадость! По описаниям в летописях Филиппа этот напиток был намного приятнее на вкус.

— То, что произошло в подъезде, вызвало огромный ажиотаж у соседей, и мне пришлось уладить это, — продолжал тем временем Влад. — К тому же Марго… Нужно было похоронить ее. Всех атли.

— Постой, позавчера? Я была в отключке больше суток?

— Ты потратила почти весь кен, Полина. Чуть не умерла. — Он погладил меня по щеке. — А все потому, что снова поступила по — своему, не сказав ни слова. Нам нужно что‑то с этим делать.

— С этим ничего не поделаешь, — тихо ответила я. — Мой кен… я сама опасна для атли. То, что я делала в тот день… — Посмотрела на него с горечью. — Я чуть не убила тебя!

— Чуть — чуть не считается, — пошутил он, но как‑то невесело. Скорее, чтобы приободрить. Как странно, совсем недавно мне хотелось его придушить, а теперь я снова рада, что он жив. — К тому же, ты выплеснула почти все, что было. Пока снова восстановишься, возможно, мы найдем способ это контролировать.

— Кира! — вскинулась я и хотела уже вскочить на ноги, но Влад уложил меня обратно.

— Не кричи. — Повернулся и указал на кроватку. — Разбудишь.

— Ты забрал ее… — облегченно выдохнула я и обмякла.

— В тот же день. Ни о чем не переживай. Отсыпайся, набирайся сил. Я буду здесь или Лина. Все будет хорошо.

— Нет, — я покачала головой. — Не будет. Все мертвы…

— Не все. Нельзя сдаваться. — Влад сжал мою ладонь. — Никогда.

В глазах — только решимость. Ни тоски, ни боли, ни сожаления. Только чертова уверенность. Как у него это получается? Неужели ему ни капельки не больно? Неужели никогда не хочется опустить руки, на все забить?

— Влад, атли больше нет! — почти выкрикнула я, словно могла таким образом убедить его, заставить понять. — Они мертвы. Филипп, Кирилл, Глеб, Рита… Милая Оля… Что же делать, если не сдаться? Куда идти? Зачем?

Он посмотрел на меня пристально и сказал:

— Причина всегда одна. Мы живы.

За окном занимался рассвет. Чистое небо постепенно окрашивалось светло — голубым, солнце сквозило сквозь занавески, проникало в комнату. Я лежала и смотрела, как мир постепенно наполняется светом. Ничего не изменилось. Небо не упало на землю, не обрушило на наши головы камни, из воздуха не исчез кислород.

После заката всегда приходит рассвет, и так до скончания веков. Жизни плевать на смерть, а тем, кто умер, все равно, что происходит с нами. И так будет всегда.

Я закрыла глаза.

Слезы пропитали всю футболку, а она все ревет. Наверное, не стоило так пугать ее — чем меньше знает, тем лучше. Все равно ничем не поможет, но, черт возьми, как же хотелось выговориться! Сбросить с себя этот груз, разложить на молекулы, услышать простое «у тебя получится». Она всегда говорит мне это, а к хорошему быстро привыкаешь.

Приподнял ее подбородок — совсем не изменилась. Такая же рева.

— Ну, хватит, Даша.

— Хорошо, извини… Я просто так рада, что ты приехал! Что жив.

Глядя ей в лицо, я ощутил гордость. Красивая. С каждым годом становится все больше похожей на мать. Удивлен, как она еще не выскочила замуж и не нарожала детишек. Не верится, что у нее нет поклонников среди бранди.

— Замечательно выглядишь, Дашка!

Она улыбнулась и потащила меня наверх — совсем, как в детстве. Тогда после школы мы долго засиживались у скади, играли в шахматы, и Даша хмурилась, когда проигрывала. Она всегда проигрывала, когда я не поддавался. Хорошие были времена. Хотя мрачно все лишь у нас, в Липецке. У скади все так же светло, как и раньше. Место жительства сменили, а уют остался.