Сара Маас - Дом Земли и Крови [ЛП]

Брайс аккуратно заколола шпильками дневную вялость, которая обычно настигала ее густые винно-рыжие волосы, и поспешно нанесла свежий слой туши, чтобы вернуть немного жизни своим янтарным глазам. От принятия душа и до обувания ее черных шпилек, прошло в общей сложности двадцать минут.

Она поняла, что это доказывало то, как мало ее действительно волновало это свидание. Каждое утро она тратила чертов час на прическу и макияж. Не считая тридцатиминутного душа, чтобы привести себя в порядок, побриться и увлажнить кожу. Но двадцать минут? На ужин в «Жемчужине и Розе»?

Да, Даника была права. И Брайс знала, что сучка смотрит на часы, и, вероятно, спросит потом, схоже ли это короткое время на то, как быстро Рид выдыхается в постели.

Брайс посмотрела в сторону волков за дверью своей уютной спальни, прежде чем оглядеть тихое убежище вокруг нее. Все стены были увешаны афишами с легендарными представлениями балета в Городе Полумесяце. Когда-то она представляла себя там, среди гибких ваниров, танцующей на сцене по очереди или заставляющей зрителей рыдать от мучительной сцены смерти. Когда-то она воображала, что на этой сцене найдется место для женщины-получеловека.

Даже когда ей снова и снова говорили, что у нее не то телосложение, это не мешало ей любить танцевать. Они не остановили этот пьянящий порыв увидеть танец, исполняемый в живую, или ее занятия любительскими танцами после работы, или ее слежку за танцорами ЦЦБ, как Коннор, Итан и Торн следили за спортивными командами. Ничто не могло остановить ее от страстного желания ощутить то парящее чувство, которое она испытывала, когда танцевала, будь то в классе, в клубе или даже на проклятой богами улице.

Джунипер, по крайней мере, это не останавливало. Она решила, что это надолго, что Фавн бросила вызов судьбе и украсила сцену, построенную для фей, нимф и сильфов — и оставила все свои мечты пылиться.

Брайс выдохнула. Пора уходить. До «Жемчужины и Розы» было двадцать минут ходьбы, а на этих каблуках ей понадобилось бы двадцать пять. Нет смысла брать такси во время хаоса и скопления людей в ночь на четверг на Старой площади, когда машина бы просто застряла на месте.

Она воткнула в уши жемчужные сережки, в глубине души надеясь, что они придадут некоторую элегантность тому, что можно было бы с трудом назвать платьем. Но ей было двадцать три, и она вполне могла наслаждаться своей пышной фигурой. Она слегка улыбнулась своим загорелым ногам, когда повернулась перед большим зеркалом в полный рост, прислоненным к стене, чтобы полюбоваться своей задницей в облегающем сером платье, с намеком на текст от этой все еще болящей новой татуировки, выглядывающей из-за полуприкрытой спины, прежде чем она снова вышла в гостиную.

Даника издала злой смешок, который заглушил звук шоу о природе, которое смотрели волки.

— Даю пятьдесят серебряных марок, что охрана не пропустит тебя в таком виде.

Брайс толкнула подругу, когда стая захихикала.

— Прости, если я заставляю тебя стесняться своей костлявой задницы, Даника.

Торн громко рассмеялся.

— По крайней мере, Даника компенсирует это своей обаятельной личностью.

Брайс ухмыльнулась, глядя на красивого Омегу.

— Это должно объяснить, почему у меня свидание, а у нее его не было уже… сколько времени? Три года?

Торн подмигнул, его голубые глаза скользнули по хмурому лицу Даники.

— Должно быть, поэтому.

Даника ссутулилась в кресле и положила босые ноги на кофейный столик. Каждый ноготь был окрашен в свой цвет.

— Прошло всего два года, — пробормотала она. — Придурки.

Брайс погладила Данику по шелковистой голове, когда проходила мимо. Даника прикусила ее пальцы, сверкнув зубами.

Брайс усмехнулась, входя в узкую кухню. Стекло дребезжало, пока она рылась в верхних шкафах в поисках его…

Ах. Джин.

Она сделала один глоток. Потом еще один.

— Тяжелая ночь впереди? — Спросил Коннор, прислонившись к кухонной двери и скрестив руки на мускулистой груди.

Капля Джина упала ей на подбородок. Брайс едва удержалась, чтобы не стереть тыльной стороной запястья губную помаду греховно-красного цвета, и вместо этого вытерла ее оставшейся салфеткой из пиццерии. Как настоящий человек.

Этот цвет следовало бы назвать красным для минета, сказала Даника, когда Брайс нанесла его в первый раз. Потому что это все, о чем будет думать любой мужчина, когда ты его нанесешь. Действительно, глаза Коннора опустились прямо к ее губам. Поэтому Брайс сказала как можно небрежнее: