Надежда Мамаева - Попасть в отбор, украсть проклятье

— Без якоря — увы, от вашей души ничего бы не осталось. Заклинание Изиды развеяло бы ее. Поэтому мы поместили ее сюда.

Он указал на меня.

Я машинально посмотрела на свою грудь, где ныне было кровавое пятно. Словно в форменную куртку ткнули спицей. Дюжиной спиц. Это позже я узнала, что так выглядит результат заклинания нитей Изиды, которые пронзают тело, словно тончайшие стеклянные иглы. И сначала даже не распознать, что случилось. В один миг открывается внутреннее кровотечение и лишь потом, когда спасти уже нельзя, — наружное.

— Сколько у меня есть времени? — задала я самый насущный вопрос. Пояснения не потребовались. Все всё поняли.

— В вас влили все силы без остатка семеро далеко не слабых магов. Судить не берусь, но, думаю, несколько дней есть, — поджав губы изрек разноглазый брюнет.

Несколько дней… Уже мертвая, но ещё живая. Совсем недавно я просила звезды дать мне возможность увидеть близких. Ирония: они услышали, но всё сделали по-своему.

— Больше спешить некуда. Проедемте с нами в отделение. А вы, — ворон обратился к преподавателям, — вместе с капитаном Чодрой, — кивок на меченого шрамом, — вернете своих адептов в академию. После чего вас также отвезут на дачу показаний. Завтра с утра опросят всех, кто был сегодня на кладбище. Вопрос с умершей адепткой я решу лично.

Вот так. Все просто у этих карателей. Ну умерла. Подумаешь, мелочь. Все решаемо… Я слушала и медленно зверела. Кажется, сейчас как никогда я понимала зомби, которые, восстав, так и норовят кого-нибудь сожрать. Раньше думала, что это от голода. Ан нет… похоже, от злости.

Я смотрела на затылок ворона и думала о высоком. О высоком надгробном камне, на который бы взобраться, чтобы как следует тюкнуть по темечку высочество. Тем более что палица… в смысле — берцовая кость, которой ещё недавно отбивался от умертвий Гыргырницкий, валялась неподалеку. Так соблазнительно валялась… Провокационно. А я — что? Такому искушению было и поддаться не грех. Тем более что я уже мертвая и терять мне нечего… А так умру окончательно и, если встречу кого за Гранью, могу с гордостью заявить, что при жизни (пусть и загробной, уточнять не будем) я была чародейкой редкой силы. И пусть это сила невезения, но все же… И в моем послужном списке будет даже покушение на монаршую особу. Может, даже отчасти удачное…

Сама не заметила, как сделала несколько шагов вбок, как моя рука взяла кость, как я, не издав и звука, вспрыгнула на надгробие. Сейчас на погосте был аншлаг: высочество давал указания, Гыргырницкий вместе с другими преподавателями и меченым выводили студентов из склепа, рыжий проводил какие-то замеры фона, лысый здоровяк раскидывал поисковую сеть… Никто, казалось, не обратил на меня внимания.

Я уже приготовилась к атаке. Напружинила ноги, вложив всю свою злость от несправедливости случившегося со мой в замах, и…

Ворон резко обернулся. Уставился на замершую меня. Кость я держала на манер топора — над головой.

— Что вы делаете? — невозмутимо уточнил каратель.

— Совершаю покушение, — ничтоже сумняшеся выдала я тоном «не отвлекаемся, не отвлекаемся, продолжаем».

— Бедренной костью? — так, словно я одним видом своего оружия нанесла высочеству душевную травму, вопросил он.

— Ну, надо же мне как-то зарабатывать посмертную репутацию, раз с прижизненной не сложилось. — Я пожала плечами. Кость поднялась знаменем победы ещё выше. — Сами посудите. В моей семье все знаменитые: и отец, и сестра, и даже братья успели отличиться. Одна я безызвестная. Умру — и через пару лет никто не вспомнит, кем была Тай. А через два десятка — и вовсе про меня забудут.

Меня смерили внимательным взглядом. Оценивающим таким. Прошлись от темно — каштановой макушки, на которой наверняка мои чуть волнистые волосы стояли дыбом, к заляпанной кровью груди, спустились по куртке, форменным темным штанам, которые тоже были в бурых пятнах, по высоким сапогам со шнуровкой — и вернулись к лицу. Чую, оное сейчас было бледным, грязным и слегка озверевшим.

Ну не умела я скрывать свои эмоции и держать мину. Вот кузина Нари — да. Ей в деле лицедейства не было равных. Сдается мне, что, если ей в суп сыпануть стрихнина, она, как алхимик, наверняка его распознает уже по запаху, но все равно невозмутимо съест весь обед. Потом так же спокойно встанет из-за стола, пожелает всем приятного дня и пойдет готовить для себя противоядие. И все это со спокойным выражением лица, без спешки.

— Судя по всему, у вас посмертный стресс. Такое бывает. Как приедем в отделение, я дам вам успокоительного. А пока положите кость, слезьте с памятника и следуйте за мной в магомобиль, — ворон говорил ровно, но магия, что искрилась на кончиках его пальцев, давала понять: каратель зол. Весьма. И если я не пойду, меня потащат на аркане. И каким он будет — фигуральным или реальным, — узнавать на собственной шкуре как-то не очень хотелось.