Делия Росси - Служанка

Его ладонь легла мне на живот.

— Наше будущее и будущее всего королевства, — с намеком сказал Штефан, а потом подхватил меня на руки и перенес через порог. — И я намерен очень серьезно озаботиться тем, чтобы в следующем году у нас появился наследник, — сказал он, захлопывая дверь и направляясь к спальне.

А я только улыбнулась и крепче обняла мужа за шею. Штефан еще не подозревает, что наше будущее уже зреет у меня под сердцем. Но я обязательно об этом скажу. Только позже. Когда мы сполна насладимся неожиданно выпавшим нам подарком судьбы — целым днем без проблем, без придворных и без неотложных дел королевства.

Штефан

— Ваше величество, поздравляю, это мальчик!

Слова упали в тишину, которую Штефан слушал вот уже долгие семь часов, и разбили ее, не оставив и следа от тягостно тянущегося ожидания и невыносимого чувства беспомощности.

Он посмотрел на Хивчеца. Придворный лекарь сиял, как золотой ставис, а руки — полные белые руки с толстыми холеными пальцами — чуть подрагивали от волнения. Больше года прошло, как Хивчец переехал в Стобард, но до сих пор побаивается. Напугали его в империи крутым звериным нравом арнов. Впрочем, после сегодняшнего дня лекарь имеет все основания в это поверить.

— Здоровый, крепкий малыш! — продолжал докладывать Хивчец, но Штефан его уже не слышал. Он быстро шел к выходу из комнаты и думал о том, что наконец сможет увидеть жену. Утром, когда схватки усилились и Элиния больше не могла сдерживать стоны, она выставила его из спальни.

«Иди, Штефан, я справлюсь, — сквозь боль, затуманившую синие глаза, он увидел решимость добиться своего. — Я не хочу, чтобы ты здесь оставался». И как он ни убеждал жену, та оказалась непреклонна. Впрочем, когда она не добивалась своего? «Тебе нельзя этого видеть», — твердо произнесла Эли и плотно сжала губы, чтобы он не услышал, как ей плохо. Но в том-то и беда, что он слышал! Вернее, чувствовал — всем телом, всей душой ощущал отголоски той боли, что мучила Элинию. «Все будет хорошо, Штефан. Я справлюсь, — голос жены звучал приглушенно. — Ты ведь понимаешь, у обережников свои правила и секреты».

Штефан знал это, Эли его предупреждала, что обережная магия сильнее всего при рождении и в момент смерти и что есть определенные ритуалы, видеть которые ему, как мужу, нельзя. Он понимал, что не должен противиться, и все же не мог. Не мог оставить Элинию одну. Как она справится? Зверь ведь не зря на крепких девиц заглядывался, знал, что его потомство только такая выносить и родить сумеет. А Эли… Она слишком хрупкая. Разве может он уйти и оставить ее одну? Но легче было Скарога переубедить, чем эту маленькую смелую женщину. И он сдался. Ушел. И весь день провел рядом, в соседней со спальней комнате, всякий раз стискивая зубы, когда из-за стены долетали полные боли звуки.

В такие моменты ему хотелось разгромить все вокруг. Почему это никак не заканчивается? Отчего так долго? Это всегда так бывает или происходит что-то плохое?

Он расхаживал по залу, считал шаги, потом не выдерживал и вызывал из спальни Хивчеца, пытаясь узнать у того, что с женой, но лекарь уверял, что все идет хорошо и осталось потерпеть совсем немного. Немного… Как? Как можно терпеть, когда в ушах звенит крик Элинии? Да лучше бы с него живьем шкуру снимали, чем слышать, как ей больно!

Он не думал о ребенке, не думал о том, что королевству нужен наследник, понимал только, что Эли больно, и готов был убить любого, да вот хоть себя, только бы это помогло!

Элиния… Его хрупкая маленькая Эли. Женщина, при одном взгляде на которую у него всегда сильнее бьется сердце. Его половина, его второе «я». Да, именно она, а не зверь. Казалось бы, он должен ощущать своим вторым «я» именно зверя, но нет — жена была ближе. Она будто составляла часть души — лучшую ее часть, ту, что отвечала за доброту, нежность, любовь. Отними у него Эли — и он лишится всего. Штефан понимал это так отчетливо, что, слушая раздающиеся за стеной стоны, готов был волком выть от собственной беспомощности. Он, сильный взрослый мужчина, оказался не способен уберечь жену от боли. Вернее, он сам был ее причиной.

— Как она? — Штефан замер перед дверью спальни и оглянулся на лекаря. — Как моя жена?

На секунду в душе всколыхнулся страх. Что, если все плохо? Что, если ему боятся сказать?

— И с ней, и с ребенком все в полном порядке, — дрогнул Хивчец и утер рукой вспотевший лоб. — Ее величество очень сильная женщина, и хотя мальчик родился довольно крупным, с ней все хорошо. Даже удивительно, — последние слова лекарь пробормотал тихо, словно бы про себя, вероятно и сам не веря в то, что подобное возможно.