Потому что если это так, Гален готов сдать эту работу Его Королевскому Величеству. Может, люди не нуждаются в наблюдении. Их мимолетное существование на земле куда короче жизни любой Сирены, и затем они уходят. Совсем как Рейчел.
Гром скрещивает руки, растягивая ткань на своей одолженной рубашке. Отец Эммы должно быть, был не столь крупного телосложения, как он.
— Как думаешь, что Антонис сказал Эмме? Они оба были слишком тихие, когда пришли вдвоем с пляжа. Шорты Антониса были сухими. Очевидно, их не было здесь какое-то время.
— Какое мне до этого дело?
— Ты был бы дураком, если бы об этом не беспокоился. Антонис всегда был… скрытным.
Гален облокачивается на капот и пинает ногой гравий на дорожке.
— Типичная посейдоновская черта.
Гром кивает.
— Вот именно. Поэтому тебе нужно выяснить, о чем они болтали.
— Всю жизнь Эммы у них не было возможности общаться. Наверное, они просто наверстывают упущенное.
— Ты в это не веришь. Как и я.
Гром прав, Гален в это не верит. Конечно, им есть о чем поговорить. Но Антонис очень редко выходит на побережье. Для этого у него должна быть причина. Причина, о которой никто не должен знать. Тем не менее, это не повод начинать путешествие с пререканий.
— Эмма сама расскажет мне, если захочет.
Он бросает взгляд на Грома, ожидая его возражений. Но они оба знают, что король Тритона не станет пытаться выяснить это с помощью своей ненаглядной Налии. И они оба знают, что даже если бы он попытался, то ничего бы не вышло.
Гром вздыхает.
— Ты мог бы попробовать расспросить ее наводящими вопросами или как-нибудь еще.
Как бы Гром не хитрил, но эта тема дальнейшего развития не получит. Что очень хорошо, потому что Эмма тоже умеет подкрадываться исподтишка.
— О чем болтаете? — раздается ее голос позади Грома. Гален замечает, что она не в восторге от того, что его брат натянул одну из старых рубашек ее отца. — И что куда важнее, мы уже готовы выдвигаться?
Налия проносится мимо Галена, обнимая Эмму.
— Хорошей дороги, милая.
Затем она наклоняется к ней еще ближе. Гален понимает, что не должен подслушивать, но ничего не может с собой поделать. — Я позабочусь о гардеробе Грома к твоему возвращению. Больше никаких одеваний папиной одежды.
Гален отходит в сторону, давая им побыть наедине. Хоть он сейчас и зол на брата, ему становится досадно за Грома, ведь тот даже не осознает, что его обсуждают. Или того, как он испытывает терпение Эммы. Гален легонько пинает брата в плечо. — Так что там насчет разрешения, Ваше Высочество?
Гром закатывает глаза.
— Развлекайся, пескарик. Только помни, вы с Эммой еще не связаны, так что…
Гален поднимает руку.
— Гром.
Это не та тема, которую он когда-либо планировал обсуждать с братом. Или вообще с кем-либо.
— Я просто тебе напоминаю, — Гром выглядит так же неловко, как Гален себя чувствует. — Уединенность дает множество возможностей.
Об этом Гален прекрасно знает. Он просто не уверен, волнует ли еще его этот вопрос. Держать свои руки подальше от Эммы — в этом он не слишком преуспевает. И он не уверен, насколько хочет следовать закону. В конце концов, закон ошибался насчет полукровок — разве Эмму можно назвать уродом?
— Я не собираюсь обсуждать это с тобой.
Гром вздыхает с облегчением.
— Но все же, времяпрепровождение наедине требует более серьезной беседы, так что ничего страшного, если тебе понадобится…
Он замолкает на полуслове, когда Налия берет его под руку.
— Тораф и Рейна уже уплыли, — сообщает она. — Рейна заявила, чтобы вы непременно привезли ей что-нибудь «интересненькое».
Парочка приходила попрощаться с Эммой и Галеном, но когда Тораф почувствовал напряжение между Галеном и Громом, то быстро сообразил причину откланяться. Галену хотелось бы провести с ними побольше времени перед отъездом.
Гален усмехается.
— Еще бы она об этом не попросила. — Он направляется к двери водителя. — Увидимся через две недели. — Он не дожидается ответа, просто на тот случай, если Грому захочется заставить просить его еще и разрешения на продолжительность их отсутствия. Две недели были заявлены наобум. Когда они будут вдвоем с Эммой наедине, двух недель для них будет явно мало.
По крайней мере, для него так точно.
Региональная магистраль перед нами напоминает реку машин, бегущую между двух гор. И уже, пожалуй, час, как у меня заложило уши от того, что мы поднимаемся все выше и выше в горы. Время от времени я поглядываю на Галена за рулем, — не испытывает ли и он дискомфорта. Порой, давление воды схожим образом влияет на мои уши, когда мы погружаемся на глубину в океане. Интересно, уши Галена-сирены могут приспособиться к любому давлению или только к давлению в глубоком море?
Читать дальше