Он делает кивок вперед.
— Прости за ворчание. Я устал вести, поэтому давай сделаем привал. Слегка поразминаем ноги. — Под «разминкой ног» Гален имеет в виду возможность расправить свой огромный плавник. Должна заметить, было бы классно исследовать здесь источники. Если верить Гуглу, в этой местности их множество.
— Мой купальник в чемодане, — сообщаю я ему. — Мне нужно будет найти место, чтобы переодеться. Как насчет зоны отдыха?
— Ты могла бы вообще ничего не одевать.
Я краснею в сию же секунду. И во рту все пересыхает. И тело бросает в жар. И я внезапно представляю себе Галена без ничего. Ох боже ж ты мой.
Похоже, Гален стал жертвой собственных поддразниваний. Его ухмылка сползла с лица, сменившись тем, что я бы назвала голодом. Он облизывает губы, затем нахмуривается, переводя все свое внимание на дорогу.
— Прости. Вылетело.
Очень уж редко подобное «вылетает» у Галена. Порой я замечаю озорство в его глазах — игривое, безобидное и кокетливое. Но у Галена есть ограничения. Ограничения вроде закона и его совести. Ограничения, которые удерживали его от подобных фразочек прежде.
— Раньше ты никогда не извинялся, когда дразнил меня, — замечаю я.
— Дразнил тебя? Этим, по-твоему, я занимаюсь?
— Не говори мне, что сказал это просто так, не пытаясь заставить меня покраснеть.
Уголки его губ приподнимаются в ухмылке. — Конечно, только ради этого. Но я извинился, потому что в этот раз я не шутил.
Ему с трудом удается следить за дорогой вместо моих губ. Мне же с трудом удается удержать свой ремень безопасности пристегнутым, а себя на пристойном — не говоря уже о безопасном — расстоянии между нами.
Он сглатывает.
— Эмма. Я за рулем. — Но похоже, сам не слишком надеется на эффект своих слов. Даже теперь, он разглядывает обочину дороги и сбрасывает скорость, вероятно, на тот случай, если я на него наброшусь.
— Ты мог бы припарковаться, — услужливо предлагаю я.
К моему удивлению, он так и поступает. Мы замолкаем, когда Гален сворачивает на широкую обочину, и тихий ход на высокой скорости сменяется хрустом гравия под шинами внедорожника.
Он паркуется. Отстегивает ремень. Поворачивается ко мне.
— Что ты там говорила?
Я не знаю, притянул ли он меня к себе или я сама, но за какую-то долю секунды я уже сижу на его коленях, пробуя на вкус каждый уголок его губ. Я удивлена и обрадована, когда его руки скользят вверх по спине моего сарафана. Сперва он робко, легонько поглаживает мою спину кончиками пальцев. Но я целую его сильнее, и вся легкость испаряется, уступая место желанию, совпадающему с моим.
Я мысленно воздаю хвалу неизвестному изобретателю затемненных стекол. Мы просто вихрь из рук, стонов и нетерпения. Я практически пьяна от его запаха, его вкуса, его тела подо мной.
Гален ведет себя куда смелее, чем когда-либо, и я решаю проанализировать это позже. Не знаю, почему я думаю об этом сейчас; обычно, я стараюсь получить по максимуму его внимания до того, как он придет в себя. А сейчас, я воспользуюсь выпавшей удачей. Мои пальцы пробираются под его футболку и скользят вверх по твердым кубикам живота. Он отпускает меня ровно настолько, чтобы поднять руки над головой и позволить мне снять с него футболку. Затем я снова оказываюсь в его руках, в его объятиях и рядом с ним. Словно часть его.
Он запускает руки в мои волосы, проводя дорожку из поцелуев от моего уха к горлу — словно пуская по следам поцелуев поток из лавы.
Наконец, я набираюсь достаточно смелости, чтобы потянуться к пуговице на его джинсах. Я жду, что он прекратит это, положит конец этому безумию. Но, о чудо, он позволяет мне ее расстегнуть. Я ощущаю безрассудство, и колебание, и власть, но последнее, чего я хочу — это остановиться и подумать. Что мы делаем. Где мы находимся. Как далеко он позволит этому зайти? Как далеко готова зайти я? И внезапно я ошарашена ответом. Я отстраняюсь прочь.
Его руки опускаются.
Я закусываю губу. Я уже привыкла к мысли, что мы ждем момента, когда будем связаны. Идея брачной церемонии и выбора острова кажется мне чертовски романтичной. Конечно, сперва это было бременем — ждать, пока мы станем супружеской четой по версии сирен, прежде чем я смогу полностью узнать Галена. А затем, — не знаю, когда именно, — но я начала смотреть на вещи по-другому. Он пожертвовал ради меня многим — стал жить на суше и адаптировался к человеческому образу жизни. И все, чего он попросил взамен — чтобы я придерживалась этой одной-единственной традиции. Кем бы я была, если бы отказала ему в этой единственной просьбе? Конечно, мне нравится соблазнять и дразнить его. Но я всегда знаю, что он выкрутится и поведет себя благородно — как всегда вел. Так почему же он отступает сейчас? Неужели я наконец-то вытолкнула его за рамки?
Читать дальше