Стэлла Соколова - Ветер перемен

Если бы я тогда знала, что это его «До скорого» наступит уже завтра и ничего хорошего с собой не принесет…

Эллада. Остров Ээа. Палаты Кирки .

Горячее, раскаленное до бела солнце зависло в бирюзовом небе. Морские волны с тихим шелестом накатывали на золотой берег, оставляя после себя соленую пену, тину и осколки ракушек. Остров, почти полностью скрытый в густой листве леса, был похож на сказочный мираж и в сердце его таился дворец, ранее не виденный ни кем из смертных.

Высокие ступени, вырезанные из мрамора, заканчивались широкой площадкой, по обеим сторонам которой возвышались массивные колоны. Лестница вела ко входу в палаты, слева и справа от которого стояли треноги с глубокими чашами, в которых медленно тлели ароматические травы. Каменный дворец, возведенный в самом сердце пустынного острова казался сотканным из тумана, он словно парил над землей, красота его поражала сердце и разум, заставляя плакать от восторга и восхищения.

В одном из многочисленных залов безлюдного дворца, под тихий шепот волн и нежную песнь ветра, спала царица. По нежной коже, которой никогда не касались лучи солнца, скользили прозрачные тени. Прекрасное, словно выточенное из мрамора лицо Кирки было спокойно. В этот жаркий полдень, утомившись скукой и зноем, царица спала, во сне ожидая прихода того, кто был предан ей всею душой. За окном пронзительно закричала птица, а женщина, потревоженная этим криком, едва заметно пошевелилась. Тонкая простыня соскользнула, открывая взору точеные плечи и изящную длинную шею. Черные ресницы затрепетали, а мягкие губы слегка приоткрылись, обнажив жемчужные зубки и царица, томно потянувшись, открыла глаза.

Кирки – дочь Илиоса и Персы, красотой своей могла затмить саму Афродиту и если бы сердце ее не было таким жестоким, она стала бы любимицей своего народа. Но никакая красота не сможет затмить тех ужасов, что принесла с собою Кирки, заняв престол убитого ею супруга. И народ отверг ее, заставил бежать и прятаться среди волн морских. Там, где кочевники никогда не найдут свою жестокую царицу.

Кирки лежала на мягких шелковых подушках, под балдахином из тончайшего кружева, похожего на паутину Арахни. Большие, темно-серые глаза под веером темных ресниц со скукой смотрели на мир, а по нежным губам то и дело скользила презрительная улыбка. Она – дочь и внучка богов-олимпийцев, вынуждена влачить жалкое существование на забытом всеми острове, растрачивая свою жизнь впустую. Если бы не магия и колдовство, Кирки уже давно бы простилась с разумом. Но… Колдовство и сила, данные ей от рождения дурманят разум лучше любого вина.

Царица села на своем широком ложе, застланном шелком. Проведя тонкой ладонью по высокому лбу, царица хрипло позвала:

– Где ты?

Ответом ей послужила тишина. Откинув простыню, Кирки встала с постели, ее маленькие ножки коснулись мрамора, но она не чувствовала холода. В глазах царицы мелькнула тень страха, ставшего ее постоянным спутником. Сколько лет она провела на этом острове, коротая вечера в одиночестве и беседуя лишь с собственным эхом? Она всеми силами пыталась забыть, но сейчас страх вновь вернулся.

Кирки прижала руки к груди и обеспокоенно закусила губу. Темные, словно начерченные кистью брови, сошлись на переносице. Если бы один из тех, кто пал жертвой губительных чар, взглянул на нее в тот момент, его взору предстала бы молодая и испуганная девушка. В глазах ее, бездонных, как море и серых, как грозовое небо, затаился страх. Неужели она вновь покинута? Неужели ее вновь предали? Ужас, рожденный одиночеством, заставил царицу призвать к себе слугу, без которого она не могла прожить и дня.

Стук копыт по мраморному полу заставил Кирки облегченно вздохнуть и она вновь опустилась на шелковые подушки. В комнату, где царица проводила свои дни и ночи, предоставленная самой себе, вошло существо, похожее на человека с козлиными ногами. Люди, в большинстве своем не знающие магии и верящие всему, чему только можно, называли таких как он «сатир» и считали их духами леса. Сатиры пели и танцевали с Дионисом, играли на флейтах и преследовали нимф. Но тот, что явился к сверженной царице, не был таким, как прочие. Он принадлежал только ей и никому более.

Царица, отвергнутая людьми и забытая богами, изнывающая от тоски и чахнущая в одиночестве, призвала демона, имя которого – Асмодей.