Татьяна Стекольникова - Наваждение

Теперь раритеты ресторатора занимали достойное их место в витринах.

Серега, не доверивший никому тащить Лелькин шедевр, прислонил картину к стене:

– Надо, чтобы портрет был заметен… Вошли люди в зал – и первое, что видят, – картина…

– Нет, надо в кабинете у Нины повесить, там свет хороший, – возразила Оля.

– И спрятать от общества! – сожаление в голосе Жанны.

– Конечно, пусть в Нинкином кабинете будет! Если здесь оставить, все зависнут у картины, никто на витрины и не посмотрит! – кричит Вовка. Боится, что народ не увидит его замечательного антиквариата. А чего столько лет к нему не прикасался? Даже и не знал, что на его чердаке пылится…

– Нина, тебе решать… А я бы повесил вон там, за бьюиком, и софиты покрутим, чтобы осветить правильно… – Громов обнимает меня за плечи и мягко разворачивает в нужную сторону. Я и сама думала, что там удачное место.

– Оля, если на той стене… И софиты? – спрашиваю я Ольгу.

– Бликовать будет, – вздыхает Оля.

– Не будет! – возражает Устюжанин. – У меня один светильник есть, металлогалогенный, с антибликовым кольцом, у вас в витринах похожие стоят! Гришка, поехали, знаю, где продают.

Громов собственноручно вгоняет в нужное место крюк, портрет занимает свое место, и мужики с увязавшимся за ними Шпинделем отбывают за осветительными приборами.

Мы сказали Дэну, что уходим, чтобы он закрыл ворота, и поднялись ко мне в мансарду по лестнице из моего кабинета – сделать подпись под Олиным шедевром. Я, как и Громов, теперь живу там, где работаю…

Ольга, как всегда, оккупировала тигриную шкуру у камина, оставив нам с Жанной кресла.

– Нина, я с Димкой договорилась: как только с крыльцом в нашем доме закончит, а это скоро уже, подсвечниками займется, чтобы в салоне выставить.

Дима Ремшин – кузнец из Закарска, портрет которого Ольга начала писать в июне на тамошней ярмарке. Он не только настоящий мачо, но и отличный мастер. Теперь портрет красуется в нашей галерее, а сам Дима много чего сделал для салона, например, отреставрировал кованые ворота и по Ольгиным эскизам выковал роскошные перила для винтовой лестницы. Чтобы работа кузнеца шла быстрее, Громов организовал ему рабочее место у нас во дворе, а жить Димку определили в пустующий дом Марго. Марго, родственница нашей домоправительницы Веры Захаровны, погибла в том же бурном июне. Безотлучное пребывание Ремшина в Энске – это головная боль Устюжанина, подозревающего Ольгу в теплых чувствах к кузнецу. Серегин демон ревности, вскормленный безудержными фантазиями Устюжанина, сделался уже размером с «Боинг» и все растет, потому что кузнец стучит по своей наковальне теперь на Ольгином дворе, что, конечно, логично: решетка вокруг дома Сережи и Оли – дело рук Ремшина. Димка даже подумывает купить у Захаровны домик Марго и обосноваться здесь, открыв кузнечную мастерскую: я знаю, что заказов в Энске у Ремшина на три года вперед. Устюжанин рвет и мечет.

– Оля, да когда уже ты замуж за Серегу выйдешь – мужик совсем извелся! – спрашиваю я. Можно, конечно, в Ольгиных мыслях покопаться, но зачем? Хочу быть человеком, как все.

– Ага, замуж… За донжуана и Казанову в одном флаконе… Его девицы до сих пор не успокоятся – звонят и даже приходят.

– И ты что?

– Что-что… Уговариваю себя, мол, если бы что-то было, баба так нагло бы не приперлась…

– Да выйди ты за него: Энск город маленький, сразу всем известно станет, что Устюжанин женился, и будешь жить спокойно.

– Это с Серегой-то спокойно? Без конца на девиц пялится… А стоит мне на Димку только посмотреть, начинает вопить, что я его, Устюжанина, разлюбила, потому что он седой и старый… Дурак…

– А Володя сказал, что ваша свадьба в его ресторане – дело решенное… – раздается с кресла тихий голос Жанны. – Вот въедете в новый дом и тогда…

– Нинка, вот ты мне скажи, – удивляется Ольга, – как Шпиндель умудряется у мужиков секреты выведывать? Наверное, проще все ему рассказать, а то мозг вынесет своими расспросами… Жайка, как ты с ним вообще живешь, он же зануда…

– Да прекрасно я с ним живу… – ответила Жанна. Ее щечки всегда начинают розоветь, когда она говорит о себе или вдруг оказывается в центре внимания. Вот и сейчас Жайка зарделась и стала похожа на мою Перепетую. Перепетуя обычно сидит на маленьком стульчике за роялем, но в данный момент эта кукла ростом с пятилетнюю девочку – один из самых необычных экспонатов нашей выставки и восседает на шпинделевском диване.