Татьяна Турве: Наваждение

Тема детей индиго (или детей новой эпохи, как их называют) сейчас у многих на слуху. В основном ведутся бурные обсуждения, кто же они такие: фантастические монстры или будущие полубоги? Первыми, как обычно, сориентировались американцы и давно уже выпускают один за другим фильмы и сериалы про могущественных сверх-людей, наделенных сверх-способностями. Обычно выглядит довольно устрашающе. А что, если эти индиго просто живут среди нас — обыкновенные дети и подростки, но тоньше восприятием, чувствительней и потому намного уязвимей? А что, если мы сами — индиго разных поколений?.. Разве что забывшие о своем происхождении.

Некоторые ясновидящие утверждают, что индиго имеют ауру темно-синего цвета ("индиго"), из-за чего и получили это название. Другие, напротив, считают, что аура таких детей может быть самых различных оттенков: золотистого, ярко-синего, фиолетового… Общими для них остаются лишь кое-какие необычные способности и свойства характера. В литературе на эту тему отчего-то принято делать упор именно на внешнем "сверхъестественном" — телепатии, исцелении руками и дистанционно, ясновидении, яснознании. Зато о восприятии мира и самих себя, об отношениях с родителями и друзьями — практически ничего, жалкие крупицы.

Считается, что индиго воплощались на Земле во все времена — Жанна д'Арк, Джордано Бруно, Леонардо да Винчи, Ломоносов… Но начиная с семидесятых годов двадцатого века они стали рождаться массово, с тех пор их количество неуклонно возрастает. По некоторым подсчетам, сейчас на нашей планете около шестидесяти миллионов индиго (хотя официальной статистики не существует).

Посвящается моему отцу

Вот когда опаздываешь на вторую пару — это уже перебор по всем параметрам! Нестройным галопом, переходя кое-где на торопливую мелкую рысцу, Яна домчалась до корпуса лицея и на несколько секунд затормозила, чтоб перевести дух. Не такое уж это простое дело — ставить олимпийские рекорды по спринту, да еще в коротком летнем платье, плюс на конкретных каблуках…

Как всегда в хорошую погоду, лицейская братия не торопилась в аудитории, хоть звонок по-честному отзвенел пять минут назад. Заполонивший все крыльцо народ в блаженстве грелся на солнышке, смахивая общей панорамой на лежбище морских котиков из документальных фильмов на канале "Дискавери". Точно так же с неторопливой ленцой поворачиваются, подставляя под нежаркие лучи различные части тела, ну и чешут попутно языки, куда ж без этого…

Янка с трудом пробивалась сквозь гудящую плотную толпу — совсем близко, через какой-то десяток метров уже маячила желанная входная дверь. Но внезапно почувствовала, как кто-то сзади крепко схватил за локоть и нетерпеливо потянул к себе. Обернулась — Галины друзья из одиннадцатого "Б", "крутейшего из крутых" (как не без иронии отзывается о них Оксана Юрьевна, англичанка). "Бэшники" из одиннадцатого считаются лицейской элитой и вот так, за здорово живешь, обычно ни с кем не заговаривают. (Видимо, боятся уронить достоинство.) А тут вдруг по-простецки ей улыбаются, как своей в доску, — неужели она становится популярной?

Вот уж не думала-не гадала: всегда мучило смутное подозрение, что в этой навороченной компании ее терпят только из-за подруги Гальки, а без нее бы так и воротили носы. На "крутую" она, Яну, в любом случае не потянет — как сказал один бывший президент, "чего нэма, того нэма!" Галя этим летом даже курить начала, чтобы лучше сюда вписаться, эту инициативу Яна никогда не приветствовала… (Три в одном: желтые зубы — это раз, увядшая до срока кожа с ранними морщинками — два, и убойное дыхание тиранозавра — это три. Перспектива заманчивая.)

Как бы там ни было, при виде элитного собрания "бэшников" Янка на всякий пожарный вежливо поулыбалась и поотвечала на довольно дурацкие вопросы. (Они даже разговаривают не по-людски, чуть ли не сквозь зубы, по присказке "не плюнь рядом" — ироничными полу-фразами и с видом крайнего снисхождения к собеседнику и всему окружающему миру: "Ну что, опаздываешь?.." Как будто бы не видно!) Один парень из этой компании Янке в прошлом году сильно нравился, была почти что влюблена — весенняя лихорадка прихватила, не иначе. А теперь всё как рукой сняло: может спокойно смотреть ему прямо в глаза и улыбаться с изысканной прохладцей, вроде как на светском приеме. Кажется, его зовут Максим. ("Кажется"! Можно подумать, это не она выпытывала у Гальки мельчайшие о нем подробности, вызывая у той насмешливое — и если б еще молчаливое! — сочувствие.)