Глупый я решил, что можно поговорить с полицией, словно это были разумные люди. Рассказать, что все это недоразумение, чтобы мы посмеялись над этим. Я не ожидал, что они набросятся на меня так, словно я убил мэра Портлэнда.
Щелк. Щелк. И холодные наручники на запястьях.
Меня еще не арестовывали, но я думал, что мне хотя бы скажут пройти с ними или заменят эти наручники пластиковыми. Я не был угрозой для общества. Но мои руки завели грубо за спину, сковали, и коп зачитал мои права.
Часть меня хотела смеяться от бреда, я хотел сказать им заткнуться, я достаточно раз смотрел «Закон и порядок», чтобы знать свои права. Но юмор покинул меня. Я ощущал беспомощность, когда появился Максимус и сковал Перри своими дурацкими руками.
Время замедлилось, и мы беззвучно общались. Перри и Макс смотрели на меня, а я разрывался между желанием понять, что хочет Макс, и дать Перри понять, что с ней все будет в порядке.
Проблема была в том, что я был в наручниках, и меня толкали в машину. Я не знал, буду ли я в порядке, как я мог быть уверен в ней? Я нарушил данное себе обещание, что я сделаю все, чтобы защитить ее. Словно у меня были силы, словно я был героем. Я лишь вышел из машины, а меня уже ударили и арестовали.
Макс не сводил с меня пронзительный взгляд, он склонился к Перри и прошептал ей на ухо:
— Не борись с этим, Перри. Слушайся меня. Я не позволю им забрать тебя, но тебе нужно успокоиться, — моя кровь кипела, лицо пылало. Он снова пытался занять мое место. СНОВА! Рыжий гад говорил Перри, моей Перри, успокоиться, пока она боролась в его объятиях.
Перри не слушала, ее мысли обрушились на меня. Она переживала за меня сильнее, чем за себя. Из ее глаз лились слезы, в них пылал гнев, отзывающийся во мне.
Я буду в порядке. Я старался передать ей слова взглядом. Я не знал, поняла она или нет, потому что проблема стала не во мне.
Высокий мужчина, склонив голову, в костюме, похожий на ребенка в вещах на вырост, вышел из дома и спокойно пошел к Перри и Максу. Доктор Фрибоди, что ли, врач Перри. Я не встречал его, но видел достаточно психиатров, чтобы узнать его сразу. Это был враг, и он пришел за ней.
Я кричал, наверное, пытался попасть к ней, но копы удерживали меня.
Пока что.
Они толкнули меня в машину на заднее сидение. Я завопил, извиваясь, борясь, и увидел, как тень врача упала на Перри. Мое сердце тоже оказалось в тени, словно в жизни произошло затмение.
Я потерял ее раз. Я не мог потерять ее снова.
Я боролся на сидении, машина поехала от дома по улице. Я кричал, вопил, копы угрожали мне тем, что я не понимал. Я уже не понимал английский. Я слышал и отвечал только гневу.
А гнев делал глупым.
Я знал, что сбежать из полицейской машины было почти невозможно. Я знал, что, если попытаюсь выбить окно, это не выйдет со скованными руками. Нога могла застрять в стекле, если не повезет. И что потом? Как — то вылезти из окна, пока машина едет 20 миль в час.
Я знал все это. А гнев — нет. Гнев бурлил во мне, я хотел вернуться к Перри, пока мог, и это возвысило меня на другой уровень. Короче, я обезумел.
Дальше все было размыто.
С ревом мысленным и не только, я отклонился и выбросил ноги вперед. Ботинки ударили по стеклу и разбили его вспышкой света, осколки снегом заполнили машину.
Завизжали тормоза, но машина не остановилась. Не было времени. Я не знал, как так легко разбил стекло, как и не знал, как выбрался из машины ногами вперед. Я не знал, что лечу по воздуху пару секунд, пока мое плечо не ударилось о траву у дороги, и я перекатился, как тряпичная кукла. Не знаю, как я вскочил на ноги, стряхивая осколки стекла с волос, и побежал обратно, не оглядываясь на копов.
Не знаю, как все это произошло. Я знал лишь, что мне нужно к Перри, нужно забрать ее оттуда. Если Макс, врач или кто — то еще тронут хоть волосок с ее головы, я их разорву. Если вы думаете, что я стал там Халком, то вы себе не представляете. Даже я не знал, что будет, но понимал, что будет страшно.
К сожалению, хоть я не чувствовал боли, и стекло сыпалось с меня на бегу, и я был недалеко от Перри, я бежал с руками за спиной. От этого было неловко. И в сгущающейся темноте было плохо видно. Мои ботинки, что помогли мне сбежать, зацепились за корень, и я полетел к земле.
Лицо встретилось с землей. Останется след.
Я застонал и скривился, содранная щека болела. Я не могу думать об этом. Я встал на ноги, шагнул и услышал:
— Ни с места!
Как в фильмах. Так они и закричали. Жаль, что не добавили в конце «гад». Я хотел бы застыть по своей воле, но они развернули меня. Офицер передо мной подозрительно напоминал парня их фильмов про танцы, его лицо скривилось от страха и румянца. О, он направлял на меня тазер.
Читать дальше