Линда Ховард - Озеро из снов

Его глаза были как драгоценные камни, как аквамарины, глубиной и яркостью подобные морю. Они прожигали туман, окутывающий его. Они сверкали над ней, и выражение их было настолько напряженным, что она испугалась и сделала слабое усилие, пытаясь вырваться из его хватки. Придержав, он успокоил ее глухим от страсти голосом, поглаживая и лаская, пока она еще раз не задрожала от наслаждения, подаваясь вверх, навстречу ему. Его бедра ритмично ударялись, впечатываясь в ее бедра.

Его мощное тело было обнажено, стальные мускулы легко, как промасленный шелк, перекатывались под покрытой потом кожей. Она не могла его разглядеть - так плотно обвивал их озерный туман. Могла только чувствовать его, внутри и снаружи, обладающего ею так свирепо и так всецело, что она знала — ей от него никогда не освободиться. Как бы она ни напрягала глаза, пытаясь его разглядеть, как бы ни взывала в расстройстве, его черты терялись в тумане. Только пылающие, похожие на драгоценные камни, глаза горели сквозь туман. Глаза, которые она видела прежде, сквозь другие туманы...

Теа дернулась, просыпаясь, ее тело дрожало в отголоске страсти... и завершения. Кожа была в поту, и она слышала собственное дыхание, сначала затрудненное и быстрое, потом постепенно замедляющееся, по мере того, как сердцебиение стихало до нормального. Этот сон всегда истощал ее силы, оставляя измочаленной до изнеможения.

Она чувствовала себя разбитой, неспособной думать, охваченной как паникой, так и страстью. Ее чресла пульсировали, как будто она только что занималась любовью; она ерзала на спутанных простынях, стискивая бедра, пытаясь избавиться от ощущения, что он все еще в ней. Он … Безымянный, безликий, но всегда он .

Она уставилась в тусклый свет раннего утра, брезжащего за окном, слабо сереющий и едва проникающий через стекло. Не было нужды смотреть на часы — сон всегда приходил в темный, тихий час перед рассветом и заканчивался, когда начинало светать.

«Это только сон», - говорила она себе, пытаясь успокоиться, – «Только сон».

Но этот сон отличался от всех тех, которые она видела когда-либо прежде.

Она думала о нем, как об одном сне, но все же некоторые эпизоды отличались. Они… он начался почти месяц назад. Сначала она решила, что это просто причудливый сон, необычно яркий и пугающий, но все же только сон. Но следующей ночью он повторился.

Потом еще. И затем каждую ночь, пока она не стала бояться засыпать. Она пробовала ставить будильник на более раннее время, чтобы, так сказать, преградить сну путь, но это не срабатывало. О, поначалу все было нормально, будильник она отключала; но, пока лежала в кровати, раздраженная тем, что лишилась возможности поспать, и усилием воли заставляя себя подняться, сон, так или иначе, подкрадывался к ней. Она чувствовала, как исчезает понимание действительности, чувствовала, как ускользает под поверхность сознания, в тот темный мир, где царят яркие образы. Она пыталась бороться, пыталась бодрствовать, но все было бесполезно. Ее тяжелые веки пассивно смыкались, и там снова был он...

Он был зол на нее. Он был разъярен тем, что она пыталась ускользнуть от него. Длинные темные волосы обвивали его плечи и от гнева пряди казались почти живыми. Его глаза... О, Боже, его глаза, яркие, как сновидение, пылающие сине-зеленые глаза опаляли сквозь покров сетки от москитов, занавешивавшей ее кровать. Она лежала очень тихо, остро осознавая прохладные льняные простыни под нею, тяжелые запахи тропической ночи, жару, из-за которой даже тонкая ночная рубашка казалась непроницаемой... а больше всего свою плоть, трепещущую от испуга в осознании человека, который стоял в ночном полумраке спальни, уставившись на нее через сетку.

Испуганную, но ликующую. Она знала, что все идет к этому. Она подталкивала его, подзадоривала его, насмехалась над ним ради этого самого исхода, ради дьявольской сделки, которую заключит с ним. Он был ее врагом. А сегодня ночью он станет ее возлюбленным.

Он подошел к ней, в изяществе и мощи каждого его движения чувствовались военная выучка.

— Ты пыталась ускользнуть от меня, — пророкотал он голосом мрачным, как вечерний гром. Ярость вибрировала вокруг него, почти видимая в своей силе. — Ты играла в свои игры, преднамеренно возбуждая во мне необузданность жеребца, покрывающего кобылу... А теперь ты пытаешься скрыться? Так бы и удавил тебя!