Алекс Финн - Чудовище

— Уехала?

— Отправляйся к нему. Он все-таки твой отец. Возвращайся, когда захочешь, как друг, не как пленница, — я тоже плакал, но говорил медленно, и голос оставался спокойным. Она не могла видеть слезы на моем лице. — Я не хочу, чтобы ты была пленницей. Тебе нужно было всего лишь попросить уйти. И вот ты это сделала.

— А как же ты?

Хороший вопрос, один из тех, на который я не могу ответить. Но я должен.

— Со мной все будет в порядке. Я останусь здесь до конца зимы. Мне нравится, что я могу выходить на улицу, и никто не пялится на меня. А весной я вернусь в город и буду снова заниматься своими цветами. В апреле. Зайдешь ко мне?

Она все еще выглядела неуверенной, но спустя минуту сказала: — Да, ты прав. Тогда мы сможем увидеться снова. Я буду скучать по тебе, Адриан. Буду скучать по нашим развлечениям. По всем этим месяцам… Ты самый настоящий друг из всех, какие были у меня за всю жизнь.

Друг. Это слово, казалось, ударило меня по голове молотом, из тех, которые я использую для колки дров. Друг. Только такие отношения и могли быть между нами.

В таком случае, я был совершенно прав, отпуская ее. Дружбы было не достаточно, чтобы снять проклятие. И все равно, я нуждался хотя бы в дружбе.

— Ты должна уехать. Завтра я вызову такси, и тебя отвезут на автобусную станцию. К ночи ты будешь уже дома. Только, пожалуйста… — я старался не смотреть на нее.

— Что, Адриан?

— Я не смогу попрощаться с тобой завтра. Если я спущусь, то не смогу отпустить тебя.

— Мне не следует уезжать, — она посмотрела на огонь, затем на меня. — Если это так тебя расстраивает, я не поеду.

— Нет. Очень эгоистично держать тебя здесь. Поезжай к своему отцу.

— Это ни капли не эгоистично. Ты был со мной так мил, как никто другой из всех, кого я знала. — Она схватила меня за руку. Мою отвратительную лапу с когтями. Я заметил, что она прослезилась.

— Тогда будь добра, уезжай поскорей. Это все, чего я хочу, — я аккуратно высвободил свою руку.

Мы встретились глазами, она хотела что-то сказать, но потом просто кивнула и выбежала из комнаты.

Когда она ушла, я вышел на улицу, прямо в снег. На мне были только джинсы и футболка. А было настолько холодно, что мороз за секунду пронзил меня до самых костей, несмотря даже на мой дополнительный подогрев. Но мне было все равно. Я хотел замерзнуть. Так я чувствовал хоть что-то, что-то кроме внезапного чувства пустоты и утраты. Я посмотрел вверх, ожидая, когда в комнате Линди загорится свет. Увидел на занавесках тень от ее силуэта, перемещающегося по комнате. Ее окошко было единственным островком света в этой черной холодной ночи. Я посмотрел еще выше — в поисках луны. Она скрылась за деревьями. Вместо нее я увидел звезды, и еще звезды за этими звездами, и еще за ними — миллионы звезд — больше, чем я когда-либо видел в Нью-Йорке, даже больше, чем городских огней. На звезды мне смотреть не хотелось. Я не мог вынести их красоты и количества. Я хотел остаться один, как луна без воздушной атмосферы.

В конце концов, свет в комнате Линди погас. Я дождался, пока она уснет. Я даже не мог представить, каково это — спать рядом с ней. Я не вынес бы этой картинки. Оторвав взгляд от ее окна, среди ветвей деревьев я нашел глазами луну. Выгнул спину и завыл, завыл как животное, которым я и являлся, которым я и был всю свою жизнь.

Наступила суббота. День, который мы проводили за занятиями. Но вместо этого суббота стала днем, когда Линди оставила меня.

Позвонив в такси и проверив расписание автобусов, я ушел в свою комнату наблюдать за ней в зеркале. Сначала я хотел отдать ей зеркало, что бы она смотрела на меня и вспоминала. Но потом понял, что я так не смогу. Я не мог совсем без нее. Я хотел наблюдать за ней. А если бы я отдал зеркало ей, она могла так ни разу и не посмотреть на меня. Может, она захочет меня забыть. Я бы этого не вынес.

Я наблюдал, как она собирает вещи. Она взяла книги, которые мы читали вместе, и фотографию нашего первого снеговика. Моей фотографии у нее не было. В конце концов, я перестал бездельничать и пошел завтракать. Когда я вернулся в комнату, обнаружил в ней Уилла.

В руках у него была книга, которую мы читали, но он произнес: — Я был у Линди, и она сказала мне престранную вещь.

— То, что она уезжает?

— Да, — Уилл вопросительно посмотрел на меня.

— Я сказал, что она может уехать. Ну а теперь мы можем сменить тему на что-нибудь более веселое? Например, поговорим об «Отверженных» — очень позитивная книжка.

— Но, Адриан, все же шло хорошо, мне казалось…