Юлия Ганская: Дороги Аннуина

Командующий направился к постели, на которой были разложены пиршественные одежды, на ходу стягивая с себя обычную рубаху. Холодный воздух, ворвавшийся в окно, внезапно волной опрокинулся на воина и задул все свечи. Так обычно вершилось колдовство, при помощи которого враги могли проникнуть под покровом темноты в Тару. Киан хорошо помнил ту ночь, в которую князь соседнего удела напал на его семью. Такая же живая темнота обрушилась на их дом, принеся с собой блеск оружия и много крови.

А он был слишком мал и напуган, чтобы защитить своих близких рядом с отцом и старшими братьями.

Киан метнулся к своему мечу, но ноги внезапно подкосились. Его охватила такая слабость, какую он испытывал лишь в далеком детстве, когда свалился от жестокой лихорадки. Командующий схватился за стену, пытаясь удержаться на ногах. Глаза его начали сами закрываться, словно по телу расползалось сонное зелье или не менее опасная магия. Киан попытался крикнуть, позвать слуг — но голос его не слушал. Отчаянно борясь с собой, он всё же погрузился в бездонную черноту, понимая, что его настигло проклятье Финегала.

Сага никогда не задумывалась о том — как сложилась бы её жизнь, родись она в другое время. Правда иногда, когда она сидела в окружении голосящей компании сверстников, Сага ловила себя на мысли, что хотела бы узнать ответ на этот вопрос. Может быть, когда — то люди жили более счастливо и безмятежно? Может быть, и она могла бы жить иначе?

Может тогда бы Эдуард всегда оставался рядом с ней.

Но потом она напивалась в хлам, и все вопросы исчезали сами собой, утопая в фейерверке кружащегося мира. Наутро голова словно раскалывалась изнутри, и Сага жалела о том, что вчера позволила себе немного алкоголя, который вырубал её моментально, как хорошенький удар кувалдой в лоб. Выпивка — не её конёк однозначно.

Она прекрасно понимала, что жизнь идет только здесь и сейчас. И какой смысл думать о том, что навсегда кануло в небытие? Им не узнать — как жилось раньше, было ли это более счастливое время, чем настоящее. Оставалось лишь надеяться на себя и на своенравную удачу, которая пока что не слишком жаловала Сагу.

Рождение Саги выпало на неудачный период, когда мир треснул по швам и стал заново перекраивать жизни людей. Отцу приходилось работать, чтобы семья сохраняла определенную стабильность. Мать умудрялась нянчиться с младенцем, делать домашнюю работу и бегать по магазинам. Бегать по магазинам в то время означало участие в первобытной охоте на добычу. Успел — получил. Не успел — живи, как знаешь.

Малышке дали имя по настоянию матери в честь её матери, хотя отец посмеивался и считал, что неразумно называть девочку в честь сумасшедшей старухи, которая терпеть не могла людей и не разговаривала со словоохотливыми соседями. Те шептались, что у неё не все дома, а кто — то вообще фыркал и припоминал прозвище прошлых веков, обзывая женщину ведьмой. Однако Сага родилась позже, чем умерла её бабушка, и потому не испытывала никаких со своим именем.

В тот вечер, когда Саге исполнилось пять, пришли гости, которых отец ждал с особенным нетерпением, ведь он фактически вырос с ними вместе и знал обоих больше двадцати лет. А для того, чтобы виновница торжества не скучала, друзья взяли с собой своего сына — подростка, надеясь, что тот сумеет развлечь ребенка. В подарок гости принесли редкую в то время вещь — детскую книгу с картинками. Их было практически не найти, сколько не старайся. Поэтому подарок был прекрасным, несмотря на то, что Сага отказывалась учиться читать, а потому не могла оценить книгу по достоинству.

— Меня зовут Эдуард. Давай, я почитаю тебе, — сказал нескладный и улыбчивый мальчишка с затейливым именем и усадил Сагу рядом, оставляя взрослых с их разговорами.

Летом улицы превращались в плавильные печи. Каждое здание, каждый кирпич в стене дышал зноем. Набережные удерживали в раскаленных объятиях воду, не позволяя ей вырваться из каменной клетки. Где — то далеко взметывались вверх колонны памятников и блестящие шпили церквей. Город жил на призрачной границы реальности и фата — морганы — гигантский город, прекрасный в своей меланхолии и задумчивый.

Денег у родителей не хватало на то, чтобы снять дачу и выбрать на лето в деревню. Но Сага не знала о той роскоши, которая называлась загородной жизнью. В её распоряжении был высокий многоквартирный дом, стоящий колодцем вокруг небольшого клочка земли. Там росла зелень — бледная, усталая, но сильная, закаленная в непрерывной борьбе за существование. Всегда были чердаки и крыши, с которых можно было разглядеть огромную гладь городского океана зданий.