Мишель Роуэн: Ночной дурман

Заложники?

Запаниковав, я принялась шарить глазами по вестибюлю. Стычка незамеченной не осталась. Некоторые свидетели, крайне удивленные происходящим, прижимали к ушам сотовые телефоны. Звонят девять-один-один? И где вообще служба безопасности? Что-то не видно охранников с пушками наперевес.

Страх подкатил к горлу, окончательно перекрывая дыхание. Руки, которыми я пыталась оттолкнуть Андерсона, тряслись.

— Давай поговорим, — предложил Андерсон.

— Поздно говорить. На кону гораздо больше, чем жизнь одной гражданской.

— Я думал, мы работаем вместе.

— Так и было. Пока ты не решил продать формулу. И кинуть нас.

— Все остальное я уничтожил. — Голос Андерсона дрожал. — Остался только этот образец.

— А вот это было ошибкой, — совершенно спокойно заметил одноглазый.

— Ошибкой было вообще создавать формулу. Она слишком опасна.

— А разве не в этом был смысл?

— Деклан, ты что, защищаешь оружие, которое может с легкостью прикончить тебя самого? Пусть ты и разгуливаешь в солнечном свете, но ты ничем не лучше остальных кровососов. — В голосе психа, прижимавшего меня к себе, отчетливо зазвучало отвращение. И страх — почти такой же сильный, какой испытывала я.

Кровососы? Что за бред он вообще несет? И как я умудрилась во все это вляпаться? Я всего-навсего пошла за кофе — тем самым, который сейчас залил чистый пол вестибюля. А ведь сегодня был обычный рабочий день, вполне себе нормальный вторник.

Вокруг нас собиралось все больше людей; они жались к стенам, явно шокированные тем, чему невольно стали свидетелями. Краем глаза я заметила, как кто-то выходит из-за угла, где располагался еще один лифт. Это оказалась Стейси со стопкой папок в руках. Распахнув глаза, она шагнула ко мне, беззвучно шепча мое имя.

«О нет, пожалуйста, не подходи ближе, — принялась я отчаянно молиться. — Не хватало еще, чтобы и ты пострадала».

Где же эти долбанные охранники?

Что-то больно кольнуло мне шею, и я вскрикнула.

— Не смей, — рявкнул мужик с пистолетом — то есть Деклан.

— Знаешь ведь, что произойдет, если я введу ей это? — Андерсона явно рвали на части паника и отчаяние. И мне не обязательно было становиться беспомощной заложницей, чтобы понимать: все очень-очень плохо.

Он нацелил шприц мне в горло, и острый кончик иглы вонзился глубоко под кожу. Я перестала трепыхаться и замерла, стараясь даже не дышать. Глаза затуманили слезы, и мне оставалось лишь ждать, что сделает мужик с пушкой. Он был моим единственным потенциальным спасителем.

— Плевать я хотел на эту дамочку, — ровно произнес мой единственный потенциальный спаситель. — Меня волнует лишь формула. Отдай ее мне и, может быть, останешься жить.

Лицо громилы оставалось на удивление бесстрастным, на нем не отражалось ни капельки сострадания. Одет он был в черные джинсы и футболку, демонстрирующую большие жилистые бицепсы. От повязки на глазу паутиной расходились шрамы по лбу и левой щеке до самой шеи. В общем, выглядел он жутко, просто уродливо.

— Я ведь знал, что они пришлют именно тебя, Деклан. — Губы Андерсона были так близко к моему уху, что я чувствовала его горячее дыхание. Сквозь дрожь в его голосе прорезалась насмешка. — Кто лучше тебя подходит для подобной работы?

— Я даю тебе пять секунд, чтобы отпустить женщину и передать мне шприц с содержимым, — отрезал Деклан. — Или убью тебя на месте. Пять… четыре…

— Просто задумайся, ладно? — Андерсон воткнул иглу еще глубже, вызывая у меня хриплый вскрик. — Ты должен открыть наконец глаза и увидеть все, как есть, пока не стало слишком поздно. Я пытаюсь все прекратить, но могу сделать это только так. Это неправильно. Это все неправильно. Тебе тоже промыли мозги, как и остальным?

Его грудь прижималась к моей спине, и я слышала, как бешено колотится у него сердце. Он боялся за свою жизнь. У меня перед глазами пронеслось все прошлое: семья, друзья…

Я не хочу умирать, нет, пожалуйста, только не так.

— Три… Два… — продолжал отсчет Деклан. Лазерный прицел пистолета замер на моей груди.

Случайные зрители с приглушенными криками бросились к стеклянным дверям.

— Тебе так нужна эта проклятая богом мерзость, которую я создал? — завизжал Андерсон. — Вот, забирай!

В следующий миг я почувствовала боль, едкую, жгучую, как огонь, потому что Андерсон надавил на поршень, вводя мне содержимое шприца, и боль эта не имела ничего общего с самим уколом. Андерсон рывком выдернул иглу и толкнул меня так сильно, что я упала на пол. Зажав шею ладонью, я заорала.