Ханна Хауэлл - Поцелуй вампира

Она заметила, что Дженкин вошел в большой зал, − и к нему тут же подошла рыжеволосая женщина, в манерах которой было что-то неискреннее.

— А еще он развратный ублюдок, — прошипела Эфрика, чувствуя сильное желание сломать женщине руку, которой та поглаживала предплечье Дженкина.

— Дитя мое, он холост. Холост и не обручен. К тому же, он красивый холеный брюнет, способный пробудить желание в любой женщине, всего лишь войдя в комнату. Слышала, местные дамы начали увиваться за ним, едва он приехал. Покажи мне холостяка, который утверждает, что отказывается от прелестей, которые предлагают ему столь откровенно, и я скажу, что он великий лжец.

Все верно. Эфрика предпочитала не думать о мужчинах, которые, едва их голос закончил ломаться, устремлялись на поиски подобных приключений. Такое лицемерие часто поражало ее. Мужчины прыгали в чужую постель при первой же возможности, но стоило так поступить женщине, ее начинали считать шлюхой. Сами они стремились лишиться невинности как можно быстрее, однако требовали, чтобы выбранные ими жены были непорочны.

— Скажи-ка мне, кем, по словам Дженкина, приходится ему Дэвид? — спросила её Барбара.

— Сыном. Дженкин говорит, что был женат, но недолго, ему было лет тринадцать.

— Очень умно. Дэвид приобретает статус законного ребенка и внушает всем веру, что Дженкину не больше тридцати с небольшим. А на самом деле ему сколько?

— Понятия не имею, − знаю только, что он, по меньшей мере, лет на десять старше своего лэрда.

— О, — Барбара скорчила гримаску. — Думаю, это и меня бы обеспокоило. Стареть вообще нелегко — но стареть, когда твой муж остается сильным и время не оставляет на нем следов, было бы ужасно тяжело. Хотя, конечно, и у такого положения есть свои очаровательные преимущества.

— Негодница. Кто эта женщина рядом с ним? Похожа на ту, что отправила меня в сад.

— А-а, это леди Элеонор Макбин. Не из тех, кому стоит доверять. Коварна, порочна, никаких моральных устоев. В прошлом году она пробовала совратить моего мужа. Хуже того, она оплела меня своими хитростями, нашептывала ложь и распространяла слухи до тех пор, пока я не начала этому верить.

— Нет, Барбара, твой муж никогда бы…

Резким жестом Барбара заставила ее замолчать.

— Знаю. Даже когда ревность начала грызть мои внутренности, разум говорил мне, что все это ложь. К счастью, ревность весьма польстила мужу, и он быстро привел меня в чувство. Я рассказываю об этом, чтобы предостеречь тебя. Поосторожнее с этой штучкой.

Она нахмурилась, видя, что Дженкин оставил женщину и направляется к ним.

— А ты могла бы предупредить этого красавчика. У вас обоих слишком много тайн, которые нужно хранить, и вам совсем не нужны проблемы с этой лисицей. К тому же, мы обе знаем, что ее роль в том нападении на тебя могла быть не такой уж и незначительной.

Эфрика душила в себе желание сбежать, пока Дженкин еще далеко. Скрывать в себе чувства, пробужденные поцелуем, будет сложно, если Дженкин от нее не отстанет, но убегать и прятаться — не ее стиль. Да и потом, не исключено, что трусливое бегство как раз и поведает Дженкину о ее состоянии. Женщина, неуязвимая для его чар, бежать от него не станет. А все-таки трудно оставаться спокойной, когда Барбара улизнула, едва обменявшись приветствиями.

— Рад, что поступок этих идиотов не заставил тебя прятаться, — сказал Дженкин, прислоняясь к стене рядом с ней.

Дженкина не радовала острая потребность видеть девушку. Не радовало его и то, что ему ничуть не хотелось отвечать на почти неприкрытый намёк леди Элеонор на приглашение побаловаться ночкой разврата. Тело требовало женщины, но он подозревал, что теперь только одной. Излечиться бы от этой напасти, − но он не знал, как. Даже просто стоять рядом с Эфрикой было невыносимо.

— Пусть не думают, что имеют для меня хоть какое-то значение, — ответила Эфрика.

— Но ты будешь сторониться их, так?

— Как чумы.

Дженкин кивнул, поразмыслил о том, что стоит, а чего не стоит говорить; затем решил, что прямота лучше всего.

— Мне кажется, нам нужно поговорить о том, что случилось прошлым вечером.

— Ты спас меня, потом я спасла тебя.

Она старалась не залиться краской под его пристальным взглядом, но подозревала, что ей это не очень-то удается.

— Ты знаешь, о чем я, девочка. Надо обсудить, какая искра пробежала между нами, когда мы обнялись.

— Это был просто поцелуй, Дженкин. Я и раньше целовалась.

На секунду Дженкин почти поверил, что она не почувствовала тогда ничего особенного, не ощутила неукротимого голода, который пробудился в нем самом. Но потом заметил, как старательно Эфрика избегает его взгляда.