Джанин Фрост - Стая

— Это Марли, — объявил Даниэль собравшимся. — Она присоединится к нам.

Я не поняла, имел ли он в виду, что я присоединюсь к ним на время обеда или что стану таким же оборотнем, как они, либо что-то непонятное мне, сакральное. Но на всякий случай не стала возражать. Куску мяса, подвешенному над ямой, полной крокодилов, лучше вести себя скромно.

— Привет, — сказала я.

Это прозвучало ужасно глупо, но что еще я могла сказать? «Кто-нибудь, позвоните девять-один-один»? Хотелось, конечно, но вряд ли был бы толк.

Ко мне подлетела улыбающаяся пожилая женщина:

— Добро пожаловать, дорогая! А вы прехорошенькая! Такие красивые каштановые волосы!

Мне хотелось поскорее сесть, спрятаться и начать составлять план побега. Еще не хватало обмениваться любезностями с волчьей разновидностью миссис Баттерворт.

— Гм… Спасибо.

— Посадим вас сюда, здесь вам будет удобно, — щебетала дама, ведя нас с Даниэлем к столу, за которым уже сидели четверо.

— Спасибо, мама, — сказал Даниэль.

Я так резко остановилась, что чуть не упала:

— Мама?

Он еле заметно улыбнулся:

— У каждого есть мама, не правда ли?

— Перестань дразнить Марли. Она проголодалась, — сказала Даниэлю мать и пододвинула мне стул. — У нас сегодня превосходное свиное рагу. Надо поесть, а то вы такая бледненькая…

Я избегала смотреть на сидевших за столом, тем не менее успела заметить, что среди них есть женщина.

Даниэль сел рядом со мной. Он все еще улыбался:

— Опять совсем не то, что вы ожидали?

Я осмотрелась. Люди смеялись, ели, болтали. Разумеется, время от времени я ловила на себе осторожные взгляды, но никто угрожающе не рычал, опасаясь за свою котлету. Все выглядело на удивление… цивилизованно.

— Нет, — ответила я и не стала развивать эту тему. Пусть они выглядят вполне симпатичными, но все равно это мои тюремщики. И станут моими палачами, если я откажусь остаться у них. И то, что за обедом они пользуются ножом и вилкой, не имеет никакого значения.

— Даниэль, — сказал кто-то из сидевших за столом, — познакомь нас.

Я подняла голову и увидела улыбающиеся голубые глаза. У мужчины были длинные черные волосы, ниспадавшие на плечи. Держался он небрежно и свободно.

— Финн, — в голосе Даниэля впервые послышался намек на рычание, — это Марли. Марли, это мой младший брат Финн.

И снова меня поразил факт родства. Хотя с чего бы? Что еще побуждает им подобных держаться вместе?

— Привет, — сказала я все тем же холодным, официальным тоном.

— Ужасно рад знакомству! — Финн расплылся в улыбке.

— Дайте ей отдохнуть, у нее был трудный день, — сказала сидевшая рядом с ним девушка, одарив меня сочувственным взглядом. — Я Лорелл, двоюродная сестра Даниэля. Жаль, что все так вышло.

— Что именно? — не удержалась я от вопроса.

Она вздохнула:

— Все.

И опять я не удержалась и фыркнула:

— Да уж. А мне-то как жаль!

Даниэль кашлянул. Я снова опустила глаза и стала смотреть в стол. Пройдет еще день, пока все не поймут, что со мной что-то случалось. А сколько еще пройдет времени, прежде чем Бренди или мои родители организуют поиски, если меня вообще будут искать? Через сколько дней они смирятся с мыслью, что я погибла? А я, значит, буду сидеть тут среди оборотней и притворяться, что ничего особенного не происходит?

Слеза скатилась по щеке. Я задержала дыхание, но стало только хуже. Еще одна. Потом еще. Я низко склонилась над столом, надеясь, что волосы скроют лицо. Теплая рука легла мне на плечо.

— Лорелл, скажи, чтобы еду отнесли ко мне в дом, — попросил Даниэль, взял меня за локоть и повел к двери, прежде чем я успела опомниться.

Мое сердце не сделало и нескольких ударов, а мы уже вышли из столовой и шагали по улице.

— Боже мой, как быстро вы двигаетесь! — изумилась я.

Наконец-то хлынули слезы. Вон какой он проворный, и здесь целый город таких же, как он. От них, пожалуй, сбежишь!

— С вами все будет хорошо, Марли, — мягко сказал Даниэль.

Да уж! Я в ловушке, окружена существами, которых как бы нет в природе. Не то чтобы моя прежняя жизнь вся состояла из роз и шампанского, но никто не имеет права вырывать меня из нее, не спросив моего согласия. До меня вдруг дошло, как много навсегда потеряно за коротенький промежуток между вчера и сегодня. И вдруг стало все равно: что слезы текут, что я молочу кулаками по плечам и груди Даниэля. Горе было слишком велико, чтобы стесняться или беспокоиться о последствиях.