Ольга Матвеева: Иван-Дурак

— А как вы попали в Небесную канцелярию? — робко спросил Иван.

— Как, как? — ответил Петр Вениаминович чавкая, — умер. Что вы на меня так смотрите, Иван Сергеевич? Ну да, я умер. Завершилось мое бренное земное существование, и я вступил в вечность.

— Я что же, сейчас с привидением разговариваю?

— Молодой человек! Я, откровенно говоря, был лучшего мнения о гибкости вашего ума. Сколько же можно жить в узких рамках неверных представлений об окружающем мире, навязанных вам обществом. Кто такие привидения? Не более, чем выдумка человечества. С чего вы взяли, что мир, в котором вы живете сейчас, единственный? Нет, безусловно, благодаря религиям и фантастике вы можете предположить, что кроме как на этой маленькой планетке есть и другая жизнь во вселенной, что после смерти начинается какая-то другая, новая жизнь, но ваши представления о ней настолько же смешны, насколько и наивны. Ну, да, впрочем, это неважно. Эти знания и не должны постигать живые, это знания для мертвых. Мертвых, в вашем, человеческом, понимании, безусловно. Вот помрете и сами все узнаете! — Петр Вениаминович расхохотался, наполнил бокалы шампанским, при этом количество жидкости в бутылке не уменьшилось. — Шучу-шучу, уж поживите пока еще. — Он залпом выпил целый бокал.

— А кем вы были, — Иван замялся, — пока… пока не умерли?

— Да так, дрянь был мужичишка, по правде сказать. Но с большими амбициями. Все мечтал артистом быть, в театре служить, а работал в цирке.

— В цирке? — удивился Иван.

— Да. И не каким-нибудь там дрессировщиком, жонглером или канатоходцем. И даже, пардон, не клоуном. Ваша матушка все-таки очень мудрая женщина, проницательная. Она правильно угадала — я был конферансье в цирке. Кто такой конферансье в цирке? Да тьфу, недоразумение. Не звезда, а лишь человек, который объявляет звезд. Я страдал. Мое самолюбие было перманентно уязвлено. Меня ежедневно, ежечасно, ежеминутно мучила зависть. Черная, тягучая, как трясина. Засосет, и не выберешься. Вот и я не смог. И погиб-то я, собственно, из-за нее родимой, из-за зависти. Набрался «бордо» да и пожелал доказать нашему, как сейчас говорят, суперстару, укротителю тигров месье Поросенкову, что я тоже не лыком шит и с тиграми тоже управляться умею. Позвольте опустить подробности моей погибели, ибо вспоминать данный инцидент мне до сих пор крайне неприятно. И прошло-то уже, почитай, что сто годков, а все равно неприятно. — Петр Вениаминович скроил трагическую физиономию и опорожнил еще один бокал шампанского. — Нда, собственная смерть — не самая вдохновляющая тема для беседы.

Иван сидел, медленно тянул шампанское, слушая Петра Вениаминовича, и не мог смириться с абсурдом происходящего. Он не хотел слушать того, что говорил ему этот скромный клерк Небесной канцелярии. Не хотел слушать и при этом сгорал от любопытства. Ни к чему обычному сорокалетнему земному мужчине такие познания. Если верить Петру Вениаминовичу, то все это он должен был узнать лишь после смерти. Вот и ни к чему было торопить события. Впрочем, Иван понимал, что если бы сейчас его ночной гость не ответил на его вопросы, он бы мучился ими до скончания своего века. Но в то же время ему хотелось, чтобы всем переменам в его жизни, всем чудесным и грустным событиям последнего года нашлось какое-то более рациональное объяснение. Чтобы Петр Вениаминович был всего лишь сновидением, а не поводырем, и чтобы Иван абсолютно всего добился сам, а не был марионеткой в руках изобретательного сотрудника Небесной канцелярии.

— Да не переживайте вы так, юноша, — сказал Петр Вениаминович, чавкая хамоном, — обо всем, что я вам сегодня наговорил, вы наутро благополучно забудете — перепили вы, голубчик, шампанского-то, так что случится с вами провал в памяти. И к тому же нечасто люди запоминают свои сны. Но я бы не хотел, чтобы вы меня забыли совсем. Чай не чужие уже, вон сколько ночей-то провели вместе. — Он глумливо подмигнул и рассмеялся как-то по-мальчишески. Иван даже и не предполагал, что персонаж этот может быть таким симпатичным.

— А может быть, и не стоит мне забывать этот разговор? Как-то приятно все-таки знать, что после смерти ничего не заканчивается.

— Возможно, вам не страшно будет умирать, вот только жить будет невесело. Вы перестанете ценить каждое мгновение вашего существования, вы не будете спешить жить, вам не нужно будет чего-то достигать и к чему-то стремиться. Зачем это? Ведь вы точно будете знать, что впереди у вас вечность. Так что, думаю, будет разумнее все же устроить вам частичную амнезию. Страх смерти — это, как ни парадоксально, хороший стимул для жизни.