Венди Хаггинс: Сладкое зло

Мне хотелось находиться где-нибудь в запрещенном месте и, глядя на бескрайние просторы, я поняла, почему вдруг приехала именно сюда.

Заглушив мотор машины, я села, разглядывая лежавшую у меня на коленях открытку.

На обложке красовалась фотография Великого Каньона. Хотя вид и был красив, я знала, что картинка не могла передать всего великолепия.

Перевернув открытку, я прочитала рядом со своим именем и адресом мелкую, угловатую надпись, сделанную мужской рукой.

"Мне жаль"

Это все, что там значилось. Но эти два слова сказали мне о многом.

Печаль и сожаление.

Сердечная боль, потерянная возможность и, в довершение ко всему… жертвенность.

Я пыталась представить, как Кайден ведет трейлер, загруженный его вещами, и делает отклонение в маршруте, чтобы постоять на краю необъятной горной пропасти.

Каким невообразимо ничтожным и маленьким он должен был себя чувствовать…

Осознавал ли он, точно так же, как я сейчас, насколько все эти горы были больше и необъятнее, чем мы?

Выбравшись из машины, сжимая в руке открытку, я стояла в потоке ветра, спускавшегося с самых дальних вершин.

Подойдя к веревочному ограничению, я всматривалась в бездну горного разделения. Это был наш собственный каньон, пусть и не такой уж великий, но все же…

Передо мной низко простиралась долина, и каждый дюйм растительности был покрыт лиственными лианами, как в джунглях после дождя.

Кудзу —ползучий сорняк, который оплел весь Юг долины. Я всегда думала, что это растение прекрасно в своей дикости, но не сегодня. Сегодня я сочувствовала деревьям, которые задыхались там внизу.

Я достала телефон, прокрутила список и набрала номер прежде, чем успела передумать.

Я не знала, что скажу или что я хотела, чтобы сказал он. Меня даже не волновало, если вдруг мы ничего друг другу не скажем, и просто помолчим, разделив общую телефонную линию.

Может, я смогу согреться от тембра его голоса, если включится голосовая почта. Еще хоть раз…

—Номер, который вы набрали отключен…

Или не смогу.

Я сбросила звонок, засунув телефон в карман. Запрокинув голову назад, я подставила лицо по направлению порывов ветра.

Все было кончено.

Действительно кончено.

Мои глаза закрылись, и я услышала шум дождя за несколько мгновений до того, как капли упали на мое лицо.

Дождевая вода стекала мягкими свежими струйками по моей коже.

В этот момент меня обнимала природа точно так же, как это делала Пэтти. Я чувствовала себя комфортно и спокойно.

Укутавшись в эти ощущения, я позволила боли выйти наружу.

Я плакала, закрыв лицо руками, до тех пор, пока совсем не осталось слез.

Я снова подняла лицо к небу, позволяя дождю смыть соленые слезы.

Теперь я понимала, что именно Кай так упорно пытался до меня донести: есть что-то нездоровое в том, чтобы отчаянно хотеть чего-то, что не можешь получить.

У меня никогда не будет мужа и детей. У него никогда не будет свободы, чтобы позволить себе любовь.

И каждый раз, когда мы видели друг друга, мы становились заложниками этой болезненной холодной реальности.

Пэтти сказала мне, что по-настоящему любить кого-то означает —держать его в открытой руке.

Именно так мне необходимо было любить Кая. Нужно было разжать руку и дать ему уйти. Словно в подтверждение моему открытию, дождь прекратился, и подул порыв нового свежего ветра.

Облака двигались до тех пор, пока не выглянуло зимнее солнце, осветив всю долину Обзорной точки, согревая мое лицо и вселяя надежду в мое сердце.

Я кивнула и, глубоко вздохнув, попыталась улыбнуться.

Возможно, я и унаследовала лицензию на грех от своего отца, но я также получила в наследство надежду от своей матери. Именно об этом мне сейчас следовало помнить, как никогда.

Я не знала, увижу ли Кайдена снова, но я знала, что буду любить его всю свою жизнь.

У нас всегда останутся наши воспоминания: звук нашего смеха и прикосновение губ друг к другу.

Я всегда буду знать, что он готов был умереть за меня.

Никто не сможет этого отнять.

Как и все люди, я не знала, что именно уготовило мне будущее или какую роль мне предстоит сыграть в Великом Плане. Единственное, в чем я не сомневалась, так это в том, что получу не самую последнюю роль. Это точно.

И если жизнь —игра, как говорят, тогда я хотела выиграть.

Я распростерла руки к небесам:

"Возьмите меня в дело"