Елена Острикова: Проводники судьбы (СИ)

На одной из скамеек сидела красивая девушка в белом платье и задумчиво разглядывала перистые облака, гонимые ветром по небу. На душе у Миры было очень спокойно, но почему‑то пусто. Как это нередко бывает, получив то, о чем так долго мечтала, она не смогла в полной мере насладиться радостью заслуженной победы. Сегодня она сдала последний за сессию экзамен, добавив еще одну надпись «отл.» в зачетке к четырем аналогичным. Вне всяких сомнений Мира это заслужила: последние несколько недель были для нее непростыми. Но удовлетворения не было, были грусть и одиночество.

Кто‑то, кажется, когда‑то сказал, что и радость не радость, если ей не с кем поделиться. Со своей лучшей подругой Верой Васильевой она уже несколько недель как не виделась. Их связь за это время ограничивалась короткими телефонными звонками, которых едва хватало на то, чтобы узнать, как дела. Вера теперь жила в Москве. Ее звонок тремя неделями ранее стал для Миры сущей неожиданностью. Вера довольно лаконично, но как будто без обычного энтузиазма сообщила, что переводится учиться в один из московских медицинских университетов. В этом ей поспособствовал профессор Сукровцев. Протекция, оказанная ученице, стала последним, что он сделал перед уходом на пенсию. Вера даже не смогла толком объяснить, что стало причиной ее столь поспешного решения. Мира готова была приписать это легкомыслию подруги, но все‑таки что‑то в этой истории не вязалось. Но большего девушка узнать не смогла — едва успела примчаться на вокзал, чтобы проводить Веру. Михаил, удивленный решением любимой не меньше, чем ее лучшая подруга, тем не менее, бросил все и последовал за ней. Перед самым отходом поезда Вера с какой‑то странной то ли озорной, то ли смущенной улыбкой сунула в руки Миры шоколадку и попросила: «Передай от меня Александру». Но Мира не знала никого с таким именем, по крайней мере, никого из их общих знакомых.

Бросая взгляд в прошлое, Мира не могла не отметить, что последние несколько месяцев стали едва ли не самым скучным этапом ее жизни. Она помнила, что ходила на занятия, училась, пару раз была с подругами в кино, ходила на День Рождения Веры, хотя последнее воспоминание казалось ей каким‑то странным, словно омраченным чем‑то. И все, больше ничего. Учеба никогда не отнимала все ее свободное время, но чем она тогда занималась — этого Мира припомнить не могла. Все прошедшие дни были похожи один на другой, но ее не покидало ощущение, что было и что‑то еще — что‑то неуловимое ныне, но очень важное прежде. Как воспоминание о сладком сне, все до последнего образы которого испарились из сознания.

Любуясь яркими лучами солнца, Мира не могла не вспомнить ту темную ночь несколько недель назад, когда она с криком проснулась от страшного кошмара. Как хорошо, что рядом был кто‑то, кто смог утешить ее в момент страха и неуверенности. Именно этот момент впервые за долгие годы выбрал Владимир, чтобы приехать и навестить дочь.

Кошмар преследовал девушку до утра, так и не дав ей сомкнуть глаз, и почти весь последующий день. Мире приснилось, будто она очнулась на кладбище в гробу. Над могилой стоял отец и еще двое мужчин, лица которых она не смогла запомнить. Ужас перед мрачной обителью смерти еще долго не отпускал Миру — она теперь сильно сомневалась, что сможет — по крайней мере, в ближайшее время — появляться на кладбище одна, даже при ярком свете дня.

Владимир пробыл в Воронеже меньше недели, но перед отъездом сообщил дочери радостную весть, что намерен вернуться к ее матери и попросить прощения за все.

И теперь Мира была совсем одна. Девушка вздохнула и окинула взглядом солнечную аллею. Навстречу ей шел высокий молодой человек, одетый во все белое. Ветер играл его ярко — рыжими волосами, а листья деревьев отбрасывали за его спиной причудливые фантастические тени. Он смотрел на нее и улыбался удивительно теплой улыбкой. Мира улыбнулась ему в ответ и опустила глаза, залившись краской.

Привлекательный незнакомец подошел ближе и сел рядом с девушкой, поощренный ее молчаливым согласием.

— Ты так сладко пахнешь… — сказал он ей.

— Вишневый леденец. Угостить?

— Да… — Александр хотел сказать еще что‑то, но промолчал.

Всему свое время.

Конец