Сэди Мэтьюс - Страсть после наступления темноты

Я прижимаю письмо к груди.

О, Боже мой. Мой раб? Что это значит?

Я пойду. Конечно, пойду. Как я могу не пойти?

На следующий день я прощаюсь с Адамом, и смотрю, как он направляется в сторону железнодорожного вокзала – назад в мир, который я оставила позади. Скоро вернется Селия, и что мне тогда делать? Меня начинает одолевать беспокойство. Мне негде жить, а как только из больницы выйдет ассистент Джеймса, то не будет и работы.

Я решила отправить Лоре письмо, в котором сообщу, что готова разделить с ней квартиру, и, возможно, Джеймс сможет что-нибудь придумать, чтобы я осталась в галерее.

Единственное, что бесспорно – я не могу вернуться к прежней жизни. Не теперь.

Я провожу день в состоянии крайнего предвкушения, но сомневаюсь в своем отношении к предстоящей встрече. Мысль о том, что бы это могло значить, не покидает меня весь день: то возбуждая, то приводя в состояние паники. Может, физическая боль и прошла, так же почти исчезли и полосы на спине, но глубоко в душе я разбита. Я очень старалась быть и делать то, в чем нуждался Доминик, но в итоге он взял больше, чем я могла дать. И факт в том, что его истязаниям не было извинений, ведь это было гораздо глубже, чем просто порка. Я любила его и предложила ему себя, а он взял и исчез из моей жизни, будто его никогда и не было.

Я помню дикость в его глазах, когда он спросил об Адаме. Должно быть, он думает, что мы вновь сошлись. Ну, он все выяснит довольно скоро, ведь Адам больше не появится в квартире.

Помимо прочего я заинтригована. Мой раб? Доминик не бывает сабмиссивом. Знаю, что он начинал в качестве игрушки Ванессы, когда она училась быть доминантрикс, но потом отказался от этого.

Что-то произойдет, вот только я не уверена, что именно.

Вернувшись домой, я довольно долго принимаю ванну. Тщательно наряжаюсь: на этот раз не в костюм, а в свое черное платье. Сегодня на мне нет трусиков с дырочками или нарядов из переплетений, но я надеваю свое самое красивое нижнее белье.

На всякий случай.

Втайне я надеюсь, что он ждет меня, чтобы заключить в свои объятия, поцеловать и сказать, что он совершил ужасную ошибку, что он вовсе не доминант, а просто нормальный любитель-цветов-и-сердечек-и-фантастический-но-лишь-чуток-со-странностями-сексуальный парень, и что он хочет быть со мной. Это бы за раз решило все наши проблемы. Но у меня такое ощущение, что этого не случится.

Уже перевалило за 20:30, когда я отправляюсь в будуар. Знаю, что это по-детски: заставить его ждать, но я не могу удержаться, чтобы не посмаковать небольшую расплату за то, как он заставлял меня ожидать. Когда я стучу в дверь, мой пульс грохочет, а ладошки взмокают. В животе тяжким грузом ощущается нервозность. Я жажду увидеть его, прежнего Доминика, который когда-то мне принадлежал. Но вместе с тем я боюсь того, что может произойти в будуаре. Я обещала быть сабой, находясь там.

Но на мне нет ошейника, - напоминаю я себе.

Спустя мгновение дверь распахивается в темноту. Я заглядываю за порог и делаю шаг вперед.

- Доминик?

- Бет, - его голос низкий и хриплый, – проходи в спальню.

Приглушенный свет пробивается в коридор через гостиную. Я прохожу дальше. В будуаре больше нет низкой лавочки, хотя белая кожаная скамья по-прежнему тут. У изножья кровати под углом друг напротив друга стоят два кресла. Свет светильников приглушен. Доминик сидит в одном из кресел, но встает, когда я захожу, его голова склонена, словно он смотрит в пол.

- Спасибо, что пришла, - говорит он мрачным тоном. – Это больше, чем я заслуживаю.

- Я хочу услышать, что ты собираешься сказать, - мой голос звучит сильнее, чем я себя ощущаю. – Я гадала: когда ты собираешься снова со мной заговорить, если вообще собираешься…

Он поднимает глаза, они настолько пропитаны скорбью, что мне хочется подбежать к нему, обнять и сказать, что все будет хорошо. Но мне удается держать себя в руках. Я отчаянно хочу услышать всё, что бы он ни собирался мне сказать.

- Проходи и садись, Бет. Я хочу все объяснить, – он указывает жестом на соседнее кресло. Когда мы оба устраиваемся, он продолжает. – После нашей последней встречи я пережил состояние шока. То, что случилось между нами в субботу – как зверски я поступил – выбило меня из колеи. Мне нужно было уехать на пару дней, чтобы встретиться кое с кем, кому я мог признаться в том, что совершил, и попросить совета.

- Психотерапевт? – спрашиваю я.

- Нет, вообще-то нет. Скорее, своего рода наставник. Тот, кто периодически направлял меня на этом пути, чью мудрость и опыт я уважаю и восхищаюсь. Я не буду сейчас говорить об этом человеке, скажу лишь, что мне дали понять всю серьезность того, что я натворил. – Его голова вновь печально склоняется, и он складывает руки на своих коленях, будто в мольбе.