Любовь Сладкая - Обитель порока

– Нет, – как можно покорней ответила я, опасаясь за ребенка. – Просто не смогла… не успела…

– А, тогда понятно, – и баба выдохнула. – Тогда почитаешь потом, после обряда. Вот, одень балахон!

В руках моих оказалась бледно-зеленая накидка, расшитая золотой тесьмой по вороту.

– Но как же?.. – стыдливо оглядываясь на мужчину, пристально глядящего в мою сторону, пробормотала я.

– Быстро переодевайся!

И я покорилась. Сбросив балахон, я быстро одела зеленый шелк. Но так получалось, что спина при этом оказалась полностью оголенной.

– Встань возле алтаря! – на сей раз приказала мне красивая брюнетка.

И когда я повернулась к ней спиной, мужчина начал что-то бормотать. Старуха же подошла ко мне совсем близко, и ее рука легла мне на плечо. Я непроизвольно дернулась, и сразу же об этом пожалела. Так как пальцы женщины железной хваткой впились в мою кожу.

– На колени! – рявкнула она. – Лицом к воде!

Я покорно склонилась, опускаясь у самой кромки, решив, что меня сейчас станут поливать или просто обрызгают.

Но то, что произошло затем…

Как только я замерла, стараясь вслушиваться в заунывное бормотание, мою спину вдруг обожгло ужасной болью. Зашипела кожа и воздух наполнился запахом жареного мяса. Дернувшись, я увидела, что это старая ведьма приложила к моей спине свою палку, которая оказалась клеймом.

Взвыв от ужаса и негодования, я готова была наброситься на них всех. Но с меня сорвали шелк. А потом сильный толчок в спину бросил меня в бассейн, и я чуть не захлебнулась, нырнув на самое дно.

Прохладная вода немного остудила мой пыл, а также – уняла ужасную боль в плече.

«Все, теперь я заклеймена, – подумала я, выплывая на поверхность и дрожа от возмущения и отчаяния. – Они надругались надо мной!»

– Теперь твое имя – Виургия! – провозгласила старуха.

– Нет… Нет… Нет!!! – зарыдала я, обнимая руками свой живот.

– Если вздумаешь противиться, будешь рожать в темнице!

После обряда меня вытащили из бассейна. Брюнетка помазала клейменное место какой-то мазью, мне стало легче. Потом старуха набросила мне на плечи мою зеленую накидку.

– Пойдем, сестра Виургия, – на сей раз примирительно сказала она, всунув мне в руки книжицу с уставом, – я покажу тебе твою келью.

Как я и думала, поселили меня в белоснежном здании с колоннами. И теперь из окна своей крохотной комнатушки я могла взирать разве что на плотную стену вечнозеленых кустарников, так как единственное окно выходило в противоположную от двора сторону.

Утро здесь начиналось с общего собрания перед зданием церкви. Первыми на главную площадь должны были выходить сестры. Это были преимущественно молодые женщины лет до сорока, все, как на подбор, красавицы. Услышав стук в дверь, который оповещал всех насельниц одновременно (вдоль коридора под потолком тянулся шнур, на котором висели крохотные молоточки, приводящиеся в действие дерганьем за один конец), я быстро вскакивала из кровати и, набросив на плечи темно-вишневый балахон из струящейся ткани, во всю прыть мчалась к выходу.

В лучах утреннего солнца блестела золоченая крыша храма, в которой, как я знала, находились ритуальный, главный зал, а также – комната посвящения и специальная молельня настоятеля.

Там уже в золоченом кресле восседал настоятель монастыря – магистр ордена Черного упыря, лорд Приск. Когда хлопала последняя дверь, двое стражей тут же хватали «опоздавшую» и, связав ей за спиной руки, подвешивали к позорному столбу.

Затем на площадь выходили мужчины и становились позади нас.

Во всеобщем молчании, глава ордена поднимался во весь рост и, откинув назад длинные полы плаща, произносил речь. Каждый раз это были новые наставления – о порядочности, уважении друг к другу, внутри общины, о важности духовного развития, а также – всеобщей покорности, которая, по словам лорда, была наивысшей добродетелью.

– А теперь помолимся высшему божеству, – поднимая вверх руки, так что полы его плаща взлетали, словно крылья упыря, восклицал он в самом конце. – Чтобы он даровал нам красоту и силу, стремление к удовольствиям, радости и изобилию!

Все сразу же падали ниц, тихонько бормоча под нос заученные слова, добавляя к ним и свои личные просьбы. Конечно же, я молилась о том, чтобы свершилось чудо, и я смогла бы выбраться из этого таинственного места. Мне не хотелось прожить здесь всю свою жизнь, тем более – рожать тут ребенка. Но что я могла поделать? И так каждую минуту надо мной нависала какая-нибудь угроза – быть привязанной к столбу за опоздание, быть брошенной в темницу из-за пререканий и недовольства, быть избитой плетьми из-за непослушания…