Олеся Карбовская - Я женщина

– Это же ты мне не давала спать. Соскучилась?

Соскучилась. До этого Глеб был в командировке в течение двух недель. Конечно, ее чувства вспыхнули с новой силой, как это было всегда, когда он возвращался, небритый, загорелый, до ужаса красивый. Снимал футболку, шел в душ, поигрывая мускулами. Никогда не просил есть. Когда он выходил из ванной, она уже ждала его на их большой кровати – и на ней не было одежды. Он никогда не терял голову – все было распланировано. Тумбочка и упаковка на кровати рядом. Как ультиматум. Как плевок в лицо, по крайней мере, так ей показалось сегодня. Вчера она этого не заметила. Соскучилась. Одной упаковки не хватило, что и говорить. Но он не уставал нырять в тумбочку, как искатель жемчуга. У нее просто не было сил с ним спорить. Она очень хотела быть с ним. Это не убивало в нем романтику – напротив. Придавало силы для новых побед. А она все чаще чувствовала себя побежденной. Он любил ее, и не готов был делить ее еще с кем-то. Пусть даже это был бы плод их любви. Неважно.

Сегодня она просто достала из тумбочки весь запас, купленный им, и бросила ему в лицо. Расплакалась. Ушла спать в зал. Он не удержал ее, не прижал к себе, не успокоил. Просто отпустил. Она чувствовала, что земля медленно уходит из-под ног. То, что когда-то возбуждало ее – его непоколебимость в принятии решений, уверенность в своих словах, жесткость – превратились в бескомпромиссность.

Когда дочка становится твоей маленькой копией, это умиляет. В три года она примеряет твои туфли и вышагивает по коридору. В восемь крадет у тебя помаду, а потом ты с удивлением замечаешь на ее Барби до боли знакомый малиновый оттенок. В тринадцать она начинает таскать у тебя из шкафа прокладки, а в четырнадцать ты понимаешь, что ей пора давать телефон твоей маникюрши. Единственное, что не может радовать тебя в этой ситуации – это мысль о том, что ты не становишься моложе. Александру это не печалило. Она не испытывала зависти по поводу возраста. Выглядит моложе своих паспортных тридцати девяти, чувствует себя на двадцать с хвостиком, – о чем ей жалеть?! Муж ее обожает. Они являют собой красивую пару, и все отмечают, как они подходят друг другу.

Александра с дочкой шли домой из салона красоты. Как приятно ловить на себе восхищенные взгляды, сделав новую прическу и маникюр. Обе были счастливы. Парни то и дело оборачивались им вслед, просили телефончик, делали комплименты.

– Мам, тебе не кажется, что они принимают тебя за мою сестру?

Александра рассмеялась.

– Еще скажи, младшую.

– Ну если ты правда у меня молодая и красивая, мамуля!

– Ох, подмазываешься, Васька! Чего-то тебе явно от меня надо. Лучше сразу говори, чего.

Василиса надулась.

– Почему сразу подмазываюсь? Я правду говорю!

– Так значит, ничего и просить больше сегодня не будешь? Хорошо.

Василиса, конечно, хотела попросить. Не зря же она напросилась с мамой в салон.

– Если честно, мам, я хотела тебе сказать… Мне же можно сегодня остаться у Аси?

– У Аси? После Дня Рождения? А там будет Антон?

– При чем здесь Антон? Я же не у него остаюсь!

Александра закатила глаза. Вот лиса! Какая разница, на чьей территории. Она просто не одобряла эти встречи дочери с Антоном, который был старше на три года. Да, она видела его мордашку, которой похвасталась дочурка, протянув ей свой мобильный. Тот еще Дон Жуан с масляными глазками. Мажористый, наглый. А Васька сейчас в таком возрасте – да вспомнить хотя бы саму Александру! Тоже была молодой да ранней. Девственности лишилась в пятнадцать, сбежав с одноклассником с урока истории. Благо не забеременела – их роман был недолог. Но ей просто повезло. Да, тогда она проклинала ту восемнадцатилетнюю девицу, к которой перебежал ее Ромео. Позже она поняла – все к лучшему. Небеса, как говорится, уберегли.

– Давай об этом дома поговорим. Папу спросим, что он скажет. Я – против.

Папа разрешил. Папа добрый.

– А что ты переживаешь? Они же там с девчонками, я так понимаю, останутся ночевать? Она уже не раз там оставалась на ночь. У нас Васька в этом плане молодец, я в ней уверен.

Уже ложась спать, Александра выказала свое недовольство решением мужа. Она никогда не критиковала его при детях. Иногда ей казалось, что зря.

– Володь, ну почему ты всегда включаешь такого доброго папочку? Я как-то их воспитываю,прививаю какие-то ценности; они скоро нас вообще не будут во внимание брать. Еще возраст у нее такой – мы вообще для нее не авторитет. Этот Антон теперь будет диктовать, что делать.