Шмиэл Сандлер - Насмешка дьявола. Эротические заметки из желтого дома

Подошел гарсон русского происхождения. Это был крупный лысый мужчина с потертым фраком и несвежим полотенцем, перекинутым через левую руку.

С похвальной скоростью русский принес мне маслины, пиво и пиццу под сицилийским флагом.

«Мерси» – сказал я, и приступил было к пиву, как вдруг услышал голос человека, подсевшего, напротив, со стаканом апельсинового сока:

– Еда – последнее удовольствие, которого судьба не может лишить нас, не так ли, сударь?

Человек этот был одет старомодно – сюртук, бабочка и цилиндр с плоскими полями. Нос с горбинкой и бородка «А ля Ришелье» делали его похожим на сурового дона, который железной рукой правит преступной мафией, наводя ужас на местных лавочников. Я ощутил смутное беспокойство: подозрительная личность.

Невольный сосед мой смотрел на меня пытливо и мне показалось, будто он знает или догадывается о моих мыслях. Дерзкие зеленые глаза его пронзали меня насквозь, а лицо имело выражение недоброй усмешки. Он говорил с тяжелым немецким акцентом и держался с фамильярностью провинциального коммивояжера. Впрочем, у меня не было повода послать его к чертям, да и небезопасно это по нынешним временам, поди, знай, может он и в самом деле крутой гангстер, а мне неприятности ни к чему.

– Мсье обращается ко мне? – вежливо спросил я

– Да, – сказал он, – я тот к кому ви взываль час назад со специфический просьба…

Я напряг память, честно говоря, в последние дни у меня не было желания общаться с кем-либо и тем более взывать со специфической просьбой.

– Извините, не припоминаю»

– Уважаемый мэтр, ви сказаль: «Я бы продавал душу дьявол, чтобы быть один год молодой и сильный»

– Да, кажется, я сказал это… Но позвольте, кто вы такой?

– Граф де Шатильон Валлийский, – представился он голосом мажордома объявляющего очередного гостя, – я готоф купить ваша душа, сэр.

Он сказал это с таким видом, будто посвящал меня в рыцари круглого стола.

Граф носил старомодный сюртук и орден почетного легиона. Старый цилиндр и орден на ленточке не очень вязались с его щегольской бабочкой, и это утвердило меня в мысли, что передо мной шут пытающийся выдать себя за дьявола.

– Душу! – насмешливо спросил я, – вы сказали душу, милостивый государь?

– Ви не ошибались, майн либер фройнд, я предлагаю говорить про ваша цена унд спекулясьон: я получаю ваш бессмертный душа, а вы получайте молодость и возможность поиграть с молодая фройлен сколько ваша душа угодно…

– Моей душе, – поправился он, криво усмехаясь, – поскольку согласно нашему контракту она будет принадлежать мне.

Акцент его внезапно исчез, и он заговорил на чистейшем французском.

– Согласен, граф!» – сказал я с преступным легкомыслием, которое позже не мог себе простить. Не знаю почему, но я поверил этому старому клоуну.

Вероятно, это был гипноз: я чувствовал и понимал, что немец говорит дело и мне не следует упускать столь редкую возможность переменить свою судьбу.

Дьявол он или его наместник во Франции мне наплевать, главное, он угадал мои мысли и предложил то, что созвучно моим желаниям. Мне и в голову не пришло в эту минуту, что эта нелепая сделка может иметь какие-то последствия.

– В таком случае, мосье, подпишет следующий документ.

Он подсунул мне бумагу с непонятной вязью латинских букв

– А потом, – он плутовато оглядел меня, – я предложу вам заглянуть в ближайший мужской писсуар.

Я повернулся в направлении его взгляда и увидел старый буфетный туалет, где отливали парижские наркоманы.

– Пардон, а зачем туалет?

– А затем, сударь, что там вы сможете увидеть и изучить в зеркале то, что хотели видеть до момента нашей сделки.

Я лихо подписал бумагу с вензелями и собрался было последовать его совету, но в эту минуту к нам подошел русский гарсон с потертым фраком и предложил графу карту вин холодного разлива

– Товарищ председатель ВЦИК, – сказал он, – желаете Château Montrose?

– Нет, – сказал граф, – подай-ка мне водочки, товарищ, да огурца посолонее…

Граф выпил водку, крякнул, нюхнул огурца, сложил бумагу, подписанную мной в портмоне, и вежливо приподнял цилиндр:

– Примите уверение в моем искреннем уважении

Он направился к выходу и уже не имел того зловещего вида, каким казался мне поначалу, а был скорее похож на безобидного старичка дефилирующего по Унтер ден Линден штрассе в самом сердце Берлина.

Между тем гарсон во фраке сделал мне предложение, от которого я не счел нужным отказываться: