Владимир Численский - Амиго, мачо, сеньорита…

– Точно, точно! – суетливо и еще более пылко бросился Биген отстаивать свою точку зрения. – Я русский народ знаю! Деньги вас, Серега, испортят! И вообще вы – странные люди!

Сергей в очередной раз усмехнулся:

– Эту байку я уже слышал.

– Точно, точно! – продолжал настаивать Биген. – Вот, например, канавка, – махнул он рукой в сторону окна.

– Какая еще, к дьяволу, канавка? – искренне изумился Сергей.

– Эта канавка, Лебяжья! – вразумляя друга, наставительным тоном пояснил Биген и вновь ткнул рукой в сторону окна, на траверсе которого как раз и была та самая исторически знаменитая канавка, о которой, с легкой его руки, и зашла речь.

– И? – не понимая, куда он клонит, подстегнул его оппонент.

– А на хрена ее прозвали Лебяжьей? – торжествующе воскликнул Биген.

– А что?

– Да не по-русски же! – еще более торжествующим тоном заявил Биген.

– Вот еще! – возмутился Сергей.

– Точно я тебе говорю! У тебя в школе – что по русскому было?

– Да вроде твердая четверка.

– А у меня – пять! – привесил железный аргумент Биген. – Так что – ни мур-мур! Вот смотри: озеро – лебединое, последняя песня – она тоже, блин, лебединая, а канавка – Лебяжья!

Не зная, чем крыть, Сергей вновь пожал плечами и заметил:

– Может, ее вовсе не в честь лебедей назвали.

– А в честь кого, по-твоему? В честь птеродактилей, что ли?

К своему великому стыду, которому автор и читатели могут только посочувствовать, Сергей, хотя и был коренным питерцем, свой славный и изумительный город, а точнее, его историю знал крайне плохо.

Так ведь нередко бывает?

Среди питерцев немало найдется таких, кто, гордясь славной историей своего легендарного города, козыряя его бессчетными музеями, дворцами и соборами, фонтанами и крепостями, так ни разу и не посетил, скажем, Эрмитаж или, добавим, Русский музей.

Сергей относился именно к таким людям – ничто и никогда его, кроме службы, не интересовало, и потому сейчас он пребывал в состоянии полного ступора, не имея ни малейшего понятия о том, кто, когда, при каких обстоятельствах, в честь кого или чего обозвал чертову канавку Лебяжьей, к названию которой столь упорно цеплялся настырный Биген. Но, чтобы не макнуться перед лицом старого друга, как говорят, лицом в грязь, Сергей решил сделать некое предположение:

– Ну, а если, скажем, был прежде здесь в Питере француз какой-нибудь заезжий – какой-нибудь там архитектор высоколобый или там, например, строитель многоопытный, который эту гребаную канавку задумал и смастырил, тогда что?

– Причем здесь француз?! – изумился Биген.

– А у француза фамилия, допустим, была Ле Бяж, – продолжал гнуть свое Сергей. – Вот в его честь и прозвали Лебяжьей…

Биген расхохотался так, что распугал чаек на перилах Дворцового моста, который они в тот момент проезжали:

– Ты совсем погнал, Серега! Несешь какую-то ахинею – француза какого-то приплел.

Сергей осерчал:

– Да отвяжись ты от меня со своей канавкой! Не нравится название – пиши в газету, чтобы переименовали.

– Да я-то тут причем?! – урезонил его Биген. – Мне доверия мало. Я – инородец, то бишь, – казах. Тут русский заниматься должен. Ты должен заняться, Серега! – заключил он.

– А мне пошто?

– Ты же, блин, русский! А потом эта твоя… Как ее?! Акиматовская… Вот ты через нее, – тут Биген движениями двух согнутых в локтях рук и движениями таза изобразил нечто неприличное – напоминающее секс, – мысль и донеси.

– «Акиматовская»? – нахмурившись, взглянув на него, переспросил Сергей.

– Ну, да, она… У нас в Казахстане акиматами называют всякие там городские, районные и областные администрации, – снисходительным тоном пояснил Биген.

– Черт бы тебя побрал! – в сердцах воскликнул Сергей и отвернулся от друга, сосредоточившись на вождении.

Надо сказать, что напоминание ему о, как можно догадаться, некой женщине произвело на него некоторое впечатление – Сергей задумался.

Здесь, автор полагает, будет своевременным рассказать об упомянутой особе подробно и отдельной главой:

Глава 14

Богиня в бикини

Однажды, примерно за месяц до описываемых в нашем повествовании событий, Сергей, вернувшись поутру в отдел после очередного допроса в «Крестах» (как всегда, в сопровождении Бигена), услал друга в магазин, чтобы пополнить запасы чая и сахара, а сам, предварительно скинув китель и рубашку и оставшись в одной камуфляжной майке, извлек из шкафа пару тяжеленных гантелей и, взяв лишь одну из них, уселся на табурет спиной к дверям и, оперев правую руку о правое же колено, принялся с наслаждением набивать бицепс.