Властелина Богатова - Избранница Тьмы. Книга 3

– Ты хочешь меня, асса́ру? – освободив мои губы, спросил, обжигая рваным дыханием, скользя головкой члена по моим взмокшим складкам, но не входил. – Говори, как ты хочешь меня? Покажи. Как ты хочешь, чтобы я тебя взял, моя ассару? – шептал он, покрывая плечи поцелуями, трясь каменным членом о мокрое лоно.

Почему он спрашивает, разве не чувствует, нарочно хочет позлить, измучить? Внутри меня расплескался ядом протест, преграда, замыкающая меня в ловушку. Я сжала зубы. Не буду его просить, не могу. Всё внутри выворачивалось от этого. Не хочу ему покоряться. Он меня уничтожит, растопчет и сожжёт. Он исга́р, незнающий сострадания, незнающий любви… Но почему мне так больно от этого? Я сухо сглотнула подступивший к горлу ком.

– Гори в пекле, – процедила сквозь зубы, но тут же захлебнулась воздухом от того, как он толкнулся в меня на всю длину, быстро, неожиданно, хотя я была готова. Но, видимо, нет, чувствую наполненность, вздрагивая.

– Уже тлею, – он отвёл бёдра и вновь ударился, прибивая своим весом и напором к постели. – Но ты будешь гореть вместе со мной, Истана, – вновь грубый толчок.

Маар пропихнул руку под мой живот, вынуждая приподнять бёдра и прогнуться в пояснице, заскользил внутри меня влажно, размеренно, упруго, так что перед глазами золотистые круги расходились. Проклятый демон! Я яростно сжимала его изнутри, опасаясь, что он вновь попытается что-то сделать. Но плавные, глубокие проникновения ускорились, быстро довели меня до ослепительной вспышки, так неожиданно, что я задохнулась от возмущения и собственного стыда, получив такой яркий, такой проникновенный, невыносимо бурный оргазм, что, вцепившись пальцами в шкуры, уткнулась лицом в меха, вскрикнула, задыхаясь. Это неправильно, так не должно быть! Жгло изнутри злостью, и в то же время меня всю трясло от удовольствия глубокого, умопомрачительного. Дыхание Маара участилось, он не намеревался останавливаться, продолжал яростно вбиваться, врываясь тараном жёстко. Собрал мои волосы, потянул назад. Больно. Я зашипела, а следом исгар накрыл ладонью мои губы, зажимая, долбясь безудержно, с надрывом. Я зажмурилась, выгибаясь ощущая, как новая волна вибрирующего где-то на грани блаженства накрывает на меня, утягивая вслед его неистовому вожделению. И мне только оставалось вынести эту сладко-горькую муку, снося то, как Маар толкался вглубь, всаживая член на всю длинную, держа крепко в своей хватке. Дико, остервенело, по-звериному. Окружение вздрагивало и шаталось от мерных тычков, мне показалось, что я задохнусь, когда он, качнув бёдрами, с силой взрезался до основания, крепко держа бьющуюся в его мёртвом захвате меня. Горячими толчками его бурной страсти он излился внутри, заполняя семенем, вязко стекающим по моему бедру. Последний рывок и толчок тугой струи внутри меня. По взмокшей шеи прокатился его горячий стон, дрожью пронёсся по спине к пояснице. Я бессильно обмякла в его хватке, моргая часто, сбрасывая с ресниц проступившие слёзы – противоречие наслаждения и ярости скрутило, выжимая до остатка.

Маар вынул свой член из меня, выпустил, дав глотнуть воздуха.

Маар чувствовал то пульсирующее тепло внутри неё, и его это злило. Злило, что она любым способом хочет сохранить его, он ревновал. Ревновал, ведь она готова жизнь отдать ради плода. Маар хотел того по отношению к себе. Блаженствуя от узости горячего лона, он забылся на миг, наблюдая, как медленно и порочно Истана покачивает бёдрами, выгибается, вынуждая его вздрагивать. Маар рванулся в последний раз, звонкий шлепок отдался гулом в потяжелевшей голове. Все мысли истлели, осталась только Истана горячая, желанная. Он вышел, склоняясь, собирая с виска проступивший пот, развернул её к себе, впиваясь в припухшие губы, целуя медленно, тягуче, ощущая, как она утихает, как успокаивается рваное дыхание.

Она не сопротивлялась сейчас, разморённая, уставшая, его губы заставляли Истану дрожать, истекать под ним соками. Маар всё пробовал: сладость её блаженства, терпкость беспокойства – ему нравилось это всё. Нравилось, когда её сопротивление оборачивалось беспомощностью, а после – податливостью обжигающей, топкой, тягучей. Маар смотрел ей в глаза, наблюдая, как трепещут её ресницы, как туман наслаждения застилает их голубизну, как приоткрылись сжатые губы, и как глубоко, жарко она дышит. Маар глядел на неё жадно, чтобы запечатлеть этот миг, клеймом выжечь в памяти и в душе. Ему удалось погасить её недоверие.