Арест Ант - Задрот

– В чём проблемы? Что там натворил, ну этот, с рыжей мордой? Птичка «перепил» в печень клюнула? Остроты ниже пояса? И кто там весь говённый? Обхезался?

– Да, с головой у вас совсем неладно стало! Леди Гавейна с весны уж сводная сестра Сэра Артура, а тут… – её голос опять стал тревожно набирать силу, – Гишпанец лучше это про Мордреда расписал:

«… он громогласно, беспричинно,

стал перси 11 её смеху предавать,

ужотко 12 , в пику, лоно 13 пальцем мелким

он осквернить в миру грозился

и ажно 14 …»

– Но а я-то каким боком? – моя робкая попытка перевести разговор в предметное русло была пресечена в зародыше вновь набирающим мощь голосом дикторши.

– О! Там о вас отдельно:

«Сей рыцарь славный, благородство

всему застолью выявить изволил!

Своим кинжалом, так небрежно,

он, распорол шнуровку платья.

Завистникам предстали перси,

среди чудес таких не виданной красы!

И грозно он изрёк, мечом своим играя:

«Кто пальцами двух рук сомкнёт

кольцо вокруг сего прелестного плода,

с тем выпью чарку добрую до дна!»

Она перевела дух и обычным голосом добавила:

– Наш бард от зависти так в яме выгребной грозился утопиться, так это проняло его. А дальше… – и её опять понесло в высокий слог:

«И все тут стали подходить к Гавейне -

замерить истинный размер её персей.

Веселье шумное всё больше нарастало.

Немногие счастливцы лишь смогли

с Сэр Галлахером вознести победны чарки.

А неудачники вновь в длинный ряд вставали,

и всё пытались досвести в перстах 15 кольцо

вокруг персей столь несравненных…»

– Да понял, понял. Я тост произнёс, а мужики, типа алаверды, тут же побежали свежую халяву отмять. Так что, вы уже и балладу сочинили по горячим следам? Или это такая домашняя заготовка? Декламация отличная. Громкая. А если перевод, то кривой. Зато теперь ясно от чего меня так зверски мутит. И затылок раскалывается.

– Так это подлый Сэр Гахерис 16, которого подговорил Сэр Агравейн 17!

– Что, этих к телу не допустили?

– А им зачем? Гахерис – младший брат Гавейны, а Агравейн – еейный старший брат. В персях сестры они трудили шуйцы 18с детства.

– Послушай, я теперь вообще ничего не понимаю. Шуйцы, говоришь? Поверь, я не тупой, просто вот голова пока плохо работает и память слегка отшибло. Да, кстати, а вы кто?

– А я Эйгир 19, родная дочь Анода.

«Мамаша залетела от Катода?» – чуть не ляпнул я, но быстро прикусил язык. С юмором напряг, особо при девушках. А вслух очень осторожно произнёс:

– Простите, сразу не признал.

– Вестимо это, благородный рыцарь. Глаза раскрой, герой, и облик мой узри. Не лишь упругостью персей готова ублажать тебя по зову.

А вот это уже весьма интересно. Что-то точно я ночью замутил. Может стишок прочитал? С трудом приподнялся, вызвав новый шторм боли и целую череду похоронных звонов в голове. Разлепил слезящиеся глаза. Проморгался, разгоняя пятнистый туман в зрении. И сразу чуть не вывернуло наизнанку. Во рту и так безумно похабно, а стало уж совсем невыносимо кисло, да ещё с каким-то тухлым оттенком. Кадык несколько раз судорожно дёрнулся, но пока удалось сдержаться. Шумно вдохнув и предупредительно выдохнув в сторону, я присмотрелся к сидящей напротив особе.

«Да, в тебя немало влезло водки», – с издёвкой произнёс внутренний голос, – «Видно на рекорд рванул. Эк тебя одиночество достало. Снимаю шляпу».

Мысленно застонав, я перевёл глаза на окружающую обстановку. Моё грязное расхлюстанное тело полулежало на грубо сколоченной широкой деревянной скамье, посреди разворошённой кипы свежей соломы.

«А может сена, наш знаток по сену-соломе? Ишь, как конь развалился. Вау! А костюмчик себе знатный сумел и оторвать, и изгадить», – не унимался внутренний голос и даже блеснул творческой жилкой: – «Да ладно, трава-мурава, распутник ты этакий, ведь рядом с вожделеньем ждёт очарованный тобой цветок душистых прерий»!

Меня изогнуло в конвульсиях и, как я не пытался заткнуть рот обеими руками, рвотные массы моментально пробили дорогу сквозь пальцы.

Эйгир легко вскочила, метнулась в угол и сунула мне в лицо деревянную бадью. Вот тут меня стало выворачивать по-настоящему. Бадья явно использовалась не для питья и подлые людишки совсем недавно гадили в неё много, долго и с явным удовольствием. Отражённые от днища брызги попадали на лицо, вызывая всё новые затяжные спазмы. Зато Эйгир весело хихикала, что-то нежно бормотала и изредка осторожно поглаживала меня по плечу.