Лина Манило - Моя панацея

Это “потом” всё длилось и длилось. Эх, ладно, не об этом речь.

Вдруг Ярик хмурится и смотрит на меня серьёзно-серьёзно.

– Ешь! – заявляет авторитетно, становясь в этот момент очень похожим на своего авторитарного папашу. – Вкусно! Ешь!

И правда. Чего это я? Да, меня тут заперли, да, похитили помимо воли. Даже целовали, особенно не спрашивая разрешения. Но это всё – точно не повод умереть от голода.

Я терпеть не могу молочные каши, могу съесть не больше чайной ложки, потому достаю из холодильника душистую копчёную колбасу, сыр и делаю себе большой – просто огромный – бутерброд. Щедро мажу хлеб майонезом, попутно поясняя Ярику, что вот такую еду ему точно пока рано. Учу, вроде как, словно действительно имею на это право.

– Папа мне тоже такое есть не разрешает, – улыбается и облизывает ложку, похожий в этот момент на крошечного игривого котёнка. – Ты прямо как он.

Это его очень веселит и вообще делает счастливым. Ярик словно неосознанно ищет подтверждения тому, что я всё-таки его мать. Он верит в это безоговорочно, как в Новогоднее чудо, но каждый раз выискивает крошечные детальки, это чудо подтверждающие.

Жую бутерброд, который едва в рот помещается, стараюсь не крошить и не выдать своего смятения. Всё это неправильно, неправильно, повторяю себе раз за разом. Убеждаю себя в этом, настаиваю, но рядом с Яриком так тепло и уютно сидеть. Он радостный и спокойный, в его глазах настоящее счастье. Он ёрзает на высоком стуле, болтает в воздухе ногами и с аппетитом ест мою еду. Никто и никогда с таким удовольствием её не поглощал.

Пусть я поступаю подло, но с каждой секундой мне всё меньше хочется, чтобы это заканчивалось.

Господи, мы с Максимом сгорим в аду за эту ложь, но иначе пока не получается. Может быть, потом как-то всё само собой образумится?

Ярик начинает клевать носом. Трёт глазки, убеждает меня, что он уже совсем взрослый и спокойно может не спать всю ночь. Только меня этим не проймёшь. Пусть я ему не мать, но прекрасно понимаю: Ярику нужно отдыхать. Он и так весь светится, прозрачный.

– Пойдём, дружочек, в кровать, – глажу Ярика по голове, а он тянет ко мне руки. – Отнести тебя?

Угадала его посыл, потому что он сразу начинает нетерпеливо ёрзать и активно кивать. Ну что ж, он не очень тяжёлый, донесу. Лишь бы не запутаться в чужом доме и не свалиться с лестницы.

– Только крепче держись.

Ярик слушается, и уже у лестницы кладёт голову мне не плечо. Тычется носом, дышать боится и молчит. Только вздыхает тяжело и грустно как-то. Интересно, что успел пережить за свою короткую жизнь этот малыш? И куда всё-таки делась его мама? Умерла? Или бросила? А может быть, Максим отнял у бедной женщины ребёнка, вот и молчит о ней, только сказки для Ярика выдумывает? Об этом думать не хочется, потому что это уже запредельная жестокость.

Может быть, Максим прав, и я действительно слишком наивная и добрая? Но совсем плохо думать о людях не люблю. Да-да, я дура. Доверчивая. Наивная идиотка. Что с меня взять?

Со всем этим мысленным бардаком я преодолеваю последнюю ступеньку, сворачиваю к комнате Ярика и кое-как открываю дверь. Машинально бросаю взгляд на смешные настенные часы в форме уточки. Они слабо светятся в полумраке, рассеивают мягкий голубой оттенок вокруг, и я замечаю время. Три часа ночи. Или утра? А Максима так и нет. И информации о Павлике тоже.

Господи, что там вообще случилось? Нервничаю, но изо всех сил изображаю хорошее настроение. Ради ребёнка – его мне расстраивать не хочется.

– Вот так, милый, – кладу Ярика на кровать, накрываю одеялом до самого подбородка, а он удобнее устраивается в своём коконе.

– Полежи со мной, – сонно лепечет, а я осматриваю себя. На мне обычная и не очень чистая одежда, но Ярик так трогательно смотрит на меня, что не могу устоять.

Тем более, если Максим зачем-то прогнал Наталью, то ребёнок может снова проснуться и опять уйти путешествовать. Ладно, дождусь, пока уснёт и тогда уже уйду. Хотя бы в кухне побуду, подожду Максима.

Нахожу на пуфике рядом с кроватью сложенный в несколько слоёв плед. Расправляю его, Ярик смеётся, глядя на меня, хлопает в ладоши. Ему весело, он радуется, а я нахожу в себе силы улыбнуться. Ярику очень просто улыбаться. Раскладываю плед рядом с ним, не желая пачкать постель, и укладываюсь сверху. Ярик тут же подползает, что тот червячок, к моему боку. Прислоняется всем тельцем, а я глажу его по спине. Какую-то ерунду приговариваю, убаюкиваю в силу своих возможностей.