Елена Рахманина - Дочь мента

Замечаю, как на мой светлый пуховик попадает кровь. Чёрт, это самый ужасный вечер в моей жизни! В голове возникают тысячи вариаций оправданий, смешанных с ложью, потому что сказать, что на меня совершили нападение, я никак не могу, иначе начнётся такое… нет, только не это! Я бросаю комок снега и леплю новый, черпая его из сугроба, но теперь чтобы отмыть пуховик, забывая про лицо. Не знаю, о чём сейчас думает Богдан, должно быть, решил, что я спятила, но он просто не понимает, что ждёт меня дома: тысячи нотаций, запретов, обвинений и никакой свободы.

– Эй, успокойся, что ты делаешь? – положив ладонь мне на плечо, видя, как я нервно оттираю пуховик, спрашивает он, хмуря брови, а я не понимаю, как ему объяснить, что если мачеха это увидит, то не преминет донести на меня отцу. Я всё ещё лелею в себе надежду, что синяка не будет и всё наладится. Не так сильно меня сейчас заботит миновавшая угроза изнасилования и кражи сумки, как реакция собственного отца.

– Надо отмыть пуховик, не хочу расстраивать родителей, – вру, не глядя ему в глаза, но отчего-то кажется, что ему не нужно смотреть на меня, чтобы почуять запах лжи.

– Я живу в соседнем доме, давай там помоем, не думаю, что снег тебе поможет вывести кровь.

Поднимаю к нему взгляд, не понимая, с чего вдруг ему помогать девчонке, которую он даже не смог вспомнить, но его предложение звучит слишком заманчиво, а других вариантов у меня нет, поэтому я всё же киваю. Прежде чем последовать за ним, я воровато оглядываюсь, боясь, что меня заметят вместе с ним, но скрип снега слышу лишь вдали. Нужно поспешить, приду домой позже «комендантского часа» – начнут досматривать пуще обычного, и моя разбитая губа точно будет замечена, а завтра я уж что-нибудь да придумаю.

Меня почему-то удивляет, что он живёт один. В квартире по-спартански аскетично, ничего лишнего, даже пыли на полках нет, отчего мне вдруг становится стыдно за свою комнату.

Богдан забирает из моих сжатых пальцев шапку, которую я цепко держала, забыв про неё от стресса, затем, внимательно изучая моё лицо, разматывает длинный шарф и, расстёгивая пуговицы на пуховике, тянет собачку молнии, помогая мне снять верхнюю одежду. Я не сразу понимаю, что это выглядит странно, словно я маленький ребёнок, а меня раздевает папа после того, как мы вернулись из парка, покатавшись на санках. Правда, у меня подобного никогда не было, но я думаю, что в нормальных семьях примерно так отцы и ведут себя.

– Иди в ванную комнату, найдёшь там пятновыводитель, я сейчас подойду.

Следую его команде и довольно быстро избавляюсь от следов крови, правда, на пуховике остаются белёсые разводы, но это не страшно.

Возвращаясь, Богдан обнаруживает меня сидящей на бортике ванны и передаёт мне пакет со льдом, который я тут же прикладываю к губе.

– Дай глянуть, – он приподнимает мой подбородок, и моя рука, сжимающая лёд, медленно сползает. Скуратов, изучая ранку, немного тянет за кожу подбородка так, что нижняя губа оттопыривается. Мне ужасно неловко оттого, что он касается меня вот так, но в то же время я вся напрягаюсь, замираю, прислушиваясь к собственным ощущениям, и, когда он встречается с моим взглядом, я понимаю, что Богдан может прочитать в моих глазах все эмоции девчонки, которая вдруг в реальности столкнулась с объектом своих грёз. Щёки тут же наливаются румянцем, и я опускаю веки, успевая заметить улыбку на его губах.

– Вроде ничего страшного, – убирая руку, резюмирует он, возвращая к ране лёд, про который я уже забыла, и отступает назад к дверному проёму небольшой ванной. Но я-то успела рассмотреть себя в зеркале, пока умывалась, и он явно врёт – губа распухла, разве что синяк не проявлялся пока, но ещё не вечер.

Пожимаю плечами, делая вид, что верю.

Богдан молча проводил меня почти до самого подъезда, но я попрощалась с ним на таком расстоянии, чтобы никто из домочадцев не обнаружил нас из окна.

Мне несказанно повезло. Отец, как и ожидалось, задерживался на работе, сводная сестра, которой дозволялось всё, в отличие от меня, осталась у друзей, ну а Татьяна Михайловна – жена моего отца – сегодня, похоже, слишком погружена в собственные проблемы, чтобы обратить на меня внимание.

Медленно выдыхаю, успокаиваясь, теперь понимая, что излишне накрутила себя. Но я лучше всех знаю, что случилось бы при развитии самого плохого из вариантов, которые были в моей голове.

Неделей ранее

– Узнал о ней что-нибудь? – спрашиваю у боевого товарища, когда тот подходит к моей машине, пока я курю, выпуская изо рта дым и облака пара, образующегося на зимнем воздухе.