Елена Рахманина - Я без тебя не могу

– Откуда мне знать, что я получу деньги, а вы меня не обманете?

– Придется рискнуть.

Я отрицательно качаю головой, отлично понимая, что сейчас нахожусь в самом невыгодном положении.

– Нет, сегодня я подпишу договор и получу деньги до разговора с Климом, и сегодня мы положим его в ячейку.

Мы смотрим другу в глаза, наверное, целую минуту. Ожидаю, что сейчас он мне откажет, но вместо этого он вдруг начинает смеяться, качая головой.

– А ты умница, девочка, не ожидал. Учись, Максим, как надо дела вести. Подпишешь договор и получишь свои деньги.

Анатолий Борисович совершил при мне звонок своему юристу, отдав распоряжение внести нужную сумму в договор в долларах США, с возвратом через девять лет. Юрист, высокий мужчина в идеально скроенном костюме, присел за наш столик, с которого уже убрали еду, и передал мне и своему руководителю по экземпляру договора займа.

– Денежные средства будут переведены на ваш счет сегодня в рублях, в сумме, эквивалентной той, что указана в договоре, – деловым тоном поясняет мне юрист. –Назначение платежа указано не будет, поэтому, если вам будет прощен долг, оснований для взыскания не будет, но при этом платежное поручение будет для Анатолия Борисовича достаточным основанием для возврата вами займа при нарушении достигнутых договоренностей.

Его слова перемешались в моей голове в кашу.

– Но если мы уничтожим договор, что тогда? – Я смотрю на юриста с надеждой, что он хотя бы что–то мне объяснит.

Они переглядываются между собой, и, получив согласие на ответ, юрист разъясняет:

– Если договор будет уничтожен, то мы новируем обязательство в дар.

Хватаюсь за голову, окончательно запутываясь. По черепной коробке будто муравьи ползают от того, как я сильно напрягаю серое вещество в мозгу.

– Объясни девочке человеческим языком, – разрешает Самгин, и в его голосе слышится раздражение.

– Вам простят долг, это возможно. При отсутствии договора займа обязательство будет квалифицировано как дарение.

На этом Анатолий Борисович попрощался со мной, сообщив мне время и место встречи в банке, и оставил наедине с Максимом. Я смотрела на парня, и до меня начало доходить.

– Ты все это время доносил на Клима его отцу?

Моя догадка явно задела Максима за живое, лицо его исказилось злой гримасой, и от того парня, которого я когда–то встретила в квартире Клима, ни осталось и следа.

– И чем же я хуже, чем ты? Тебе нужны деньги, и мне нужны деньги.

Действительно. Я закрыла лицо руками, думая о том, что делаю с Климом, что в его жизни не осталось близких людей, которые бы его не предали и не продали. Сейчас я поняла, что никого и никогда я так сильно не ненавидела, как саму себя.

Максим стал рассказывать, что его семья последнее время претерпевает финансовые трудности, и тут появляется добрый самаритянин в лице Анатолия Борисовича и предлагает за определенную информацию о собственном отпрыске решить все его проблемы. Вроде, ничего такого: подумаешь, рассказывать отцу о сыне. Подозреваю, что Максим поначалу именно так успокаивал свою совесть. Но, должно быть, с каждым доносом приходило понимание, что все, что он передает отцу лучшего друга, играет сильно против последнего.

Примеряя этот поступок на себя, я почти физически ощущала, как его гложет чувство вины, но он не признается в этом, и от угрызений совести, с которыми, в силу своей слабости, он не способен справиться, из него вылезает наружу все плохое, что в нем было.

Должно быть, он прочитал в моем взгляде жалость, и она его уколола сильнее обвинений.

– Что, считаешь, что твой Клим идеальный?

– Нет, – едва слышно отвечаю я, понимая, что он на этом не остановится.

– Чтобы оправдать собственное существование в глазах отца, он контролировал трафик наркотиков с юга России. Как тебе такое?

Сейчас я испытывала такую горечь от того, что теряю любимого, что мне вдруг стали совершенно безразличны его пороки. Кажется, будь он наемным убийцей, я все равно любила бы его с той же силой. Как сказал тогда Клим, это их выбор. Я не оправдываю его, просто мне все равно, каких демонов он прячет, я люблю их всех. Если нужно разделить с ним его грехи, я разделю.

– Зачем ты здесь? – устало спрашиваю я, действительно не понимая, к чему он тут и о какой помощи идет речь.

Максим откидывается на спинку стула и внимательным взглядом изучает меня.

– Ты же знаешь, что он тебя просто так не отпустит.

Сомкнула веки, не желая показывать все оттенки своей боли.