Саломея Вейн - Шалость Эрота

Сразу покинуть Гермеса после того, как он мне сделал такой великолепный презент, было бы невежливо. Будь я у себя на земле, я пригласила бы его на чай. Но как вести себя здесь, я не знала. Похоже, заметив мое замешательство, он сам предложил посидеть немного на террасе над звездным небом, темнеющим внизу и на горизонте.

– Ты рассказал мне обо всех богах Олимпа, кроме одного, – заметила я.

– Кого же я, по-твоему, пропустил? – удивился Гермес.

– Себя.

– А, вот ты о чем… Но ты права, обо мне тебе тоже нужно знать, чтобы хорошо выполнять свою работу. Придется удовлетворить твое любопытство. Тогда слушай.

– Личность я плутоватая и вороватая, и это я не наговариваю на себя, а хвалюсь. Ходят слухи, будто эти порочные наклонности я проявил еще в младенчестве, буквально с колыбели, украв коров у Аполлона в то время, когда еще был в пеленках. Но из пеленок к тому времени я, разумеется, уже вырос, хоть и был еще желторотым юнцом. Сейчас уже конфликт между нами исчерпан, но я и тогда знал, что смогу все уладить, иначе не затеял бы это дельце.

Крал и краду не ради денег (мне они без надобности), а из азарта. Чем сложнее задача, тем сильнее мне хочется ее решить.

Да, часики на твоей руке, кстати, тоже ворованные. Я их буквально только что умыкнул для тебя из сейфа любовницы одного твоих современников-миллиардеров. Что там завтра утром будет твориться! Обязательно нужно будет слетать посмотреть.

Чтят меня не только воры, но и купцы, и дипломаты. Это для людей политические конфликты и экономические кризисы – горе и слезы, для меня это лишь головоломки, которые интересно распутывать. Меня не волнуют страдания людей. По мне, чем сложнее задача, чем глубже проблема – тем лучше. Иногда я сам помогаю людям все запутать, чтобы головоломка казалась вообще нерешаемой. И тогда, когда все уже в сотый раз вспоминают пресловутого пушного зверя из пяти букв, я вступаю в игру и сам начинаю двигать фигуры.

Еще одна моя черта – непоседливость. Когда ничего не происходит, мне становится скучно и отправляюсь на поиски приключений. Поэтому помогаю таким же, как я: путешественникам, игрокам и авантюристам.

Я хороший гимнаст, своим покровителем считают меня и легкоатлеты.

Благодаря своей подвижности и мобильности, стал главным по связям и коммуникациям, служу посланцем Зевса, славюсь красноречием и способностью убедить кого угодно в чем угодно.

И еще я извращенец. Возможно, тебя это признание шокирует, и ты не понимаешь, зачем тебе это знать, но я хочу, чтобы ты хорошо себе представляла, с кем имеешь дело.

Любовь и секс для меня тоже своего рода игра, причем азартная. Я могу овладеть почти любой земной женщиной или прекрасной нимфой, не встретив сопротивления. Но это слишком просто, а потому неинтересно. Меня больше прельщает игра и борьба, да и брать женщин я предпочитаю как-нибудь необычно, каждый раз по-новому. Меняю позы, места, изобретаю новые ласки. Многое из того, что общество сочтет извращением, мною испробовано, причем неоднократно и во множестве вариаций, и все это мне интереснее, чем банальное сношение в любой из стандартных поз.

Ты для меня – своего рода экзотика, мне пока не приходилось заниматься любовью со смертной из твоего времени. Вероятно, из-за этого мне хочется иметь тебя в любом месте и в любой позе, лишь бы иметь. И поэтому я устроил тебе этот контракт. Но мне важно, чтобы ты сама захотела моих ласк, поэтому не собираюсь ничего от тебя требовать, и отказ не повлияет на наши деловые взаимоотношения. Ты ничем мне не обязана и вправе вести себя со мной так, как считаешь правильным, я не обижусь и не стану мстить.

– Не знаю, зачем я все-таки рассказал тебе о себе все, да еще и откровенно. Мог бы наплести что угодно, и ты бы поверила. Но почему-то с тобой мне хочется быть самим собой, настоящим, – закончил свою речь Гермес. Потом он вдруг сильно посуровел в лице, нахмурился и зло процедил: «Почему-то? Кажется, я знаю почему. Пойду отыщу этого постреленыша, надеру ему уши и заставлю все исправить».

Затем он, явно стараясь не срывать зло на мне, пожелал спокойной ночи и торопливо удалился.

«Какого постреленка? За что драть уши? Что нужно исправить?» – думала я, засыпая.

Я оттолкнулась ногами от облака и воспарила. Он легко, как будто лыжник по трамплину, скользнул по воздуху ко мне навстречу. Я протянула к нему руки, он взял их и властно притянул меня к себе. Не знаю, почему мы, вопреки всем законам физики, остались на месте, повиснув в небе, когда он ловко и решительно вошел в меня. Ощутив в себе его мужской орган, горячий, нежный и одновременно твердый, я застонала и запрокинула голову. Он двигался во мне уверенно и ритмично, с каждым толчком подгоняя к вожделенному финалу. Но стая птиц пролетела рядом, щебеча и выводя звонкие трели, и я проснулась, так и не достигнув конечной точки.