Лейла Слимани - Адель [litres]

– Я журналистка.

– О, как интересно! – воскликнула Софи, снова наполняя пустой бокал, который протянула Адель. Она смотрела на нее с улыбкой, словно на застенчивого ребенка, не решающегося заговорить. Прошу к столу.

Адель налила себе вина. Ксавье, усадивший ее справа от себя, взял у нее бутылку и извинился, что не поухаживал за ней. Все смеялись над шутками Ришара. Адель не видела в них ничего смешного. Она не понимала, как ему удается привлекать к себе внимание.

В любом случае, она уже не слышала этих шуток. Ей было муторно и горько. Этим вечером у нее не получалось быть живой. Никто ее не видел и не слушал. Она даже не пыталась отогнать мгновенные видения, которые разрывали ей мозг и жгли веки. Она нервно покачивала ногой под столом. Ей хотелось оказаться голой и чтобы кто-то коснулся ее грудей. Хотелось почувствовать чужие губы на своих губах, нащупать чье-то безмолвное, животное присутствие. Ей было нужно только одно – чтобы ее хотели.

Ксавье встал. Адель пошла за ним до туалета, который находился в конце узкого коридора. Когда он вышел, она стояла у него на пути, так что ему пришлось прижаться к ней, и ощутила его неловкость. Она зашла в туалет, встала перед зеркалом и с улыбкой стала шевелить губами, изображая вежливую беседу с самой собой. Ее губы пересохли и стали лиловыми от вина.

Она вернулась, села на свое место и положила руку на колено Ксавье. Тот быстро убрал ногу. Она ясно ощущала, какое усилие ему нужно, чтобы не встречаться с ней взглядом. Выпила еще для храбрости.

– Адель, у вас ведь мальчик? – спросила Софи.

– Да. Через месяц ему три года.

– Прелесть! А когда второго планируете?

– Не знаю. Наверное, никогда.

– Нет, нет! Быть единственным ребенком так грустно. Я же вижу, какое это счастье – иметь брата или сестру, и никогда не лишила бы этого моих детей.

– Адель считает, что дети отнимают слишком много времени, – фыркнул Ришар. – Ничего, стоит нам переехать в наш большой дом с садом, и ей захочется одного – смотреть, как резвятся дети, – правда, дорогая? В следующем году мы переезжаем в Лизье. Я получил блестящее предложение, буду работать в клинике!

Она думала только об одном. Остаться наедине с Ксавье, хотя бы на пять минут, там, в конце коридора, куда доносятся разговоры из гостиной. Он не казался ей ни красивым, ни даже соблазнительным. Она не знала, какого цвета у него глаза, но была уверена, что ей станет легче, если он запустит руку ей под свитер, а потом под лифчик. Если он прижмет ее к стене, потрется об нее членом, если она почувствует, что он желает ее так же, как она желает его. Дальше этого они не пойдут, придется все делать быстро. Она успеет потрогать его член, может быть, даже встать на колени и отсосать у него. Они засмеются и вернутся в гостиную. Они не пойдут дальше, и это будет прекрасно.

Софи – женщина без изюминки, думала Адель, разглядывая кошмарное авторское украшение на шее хозяйки дома. Ожерелье из голубых и желтых пластиковых бусин, нанизанных на шелковую ленту. Бесцветная женщина, убеждала себя Адель, безмозглая курица. Она задавалась вопросом, как такие женщины – самые обычные – занимаются любовью. А еще – умеют ли они получать и доставлять удовольствие и говорят ли они «заниматься любовью» или «трахаться».

В такси по дороге домой Ришар выглядел напряженным. Адель знала, что он недоволен. Что она слишком пьяна и выставила себя напоказ. Но Ришар молчал. Он откинул голову назад, снял очки и закрыл глаза.

– Почему ты всем рассказываешь, что мы переезжаем в провинцию? Я никогда тебе не говорила, что согласна, а ты ведешь себя так, словно это дело решенное, – подстрекнула его Адель.

– А что, ты не согласна?

– Этого я тоже не говорила.

– То есть ты ничего не говоришь. Ты вообще никогда ничего не говоришь, – заметил он ровным голосом. – Свое мнение ты не высказываешь – тогда не упрекай меня за то, что я принимаю решения. И, честно говоря, я не понимаю, зачем тебе нужно так себя вести. Напиваться, разговаривать с людьми свысока, как будто ты все в жизни понимаешь, а мы для тебя просто стадо баранов. Знаешь, Адель, ты совершенно такой же обычный человек, как мы. И когда ты с этим смиришься, тебе станет гораздо легче жить.

Впервые Адель оказалась в Париже в десять лет. Были осенние каникулы, и Симона сняла номер в маленькой гостинице на бульваре Осман. В первые дни она оставляла Адель в номере одну. Заставила ее поклясться, что она никому не откроет дверь, ни под каким предлогом. «Гостиница – опасное место. Особенно для маленькой девочки». Адель хотела сказать ей: «Тогда не оставляй меня». Но промолчала.