Лариса Логинова: Оцелот выходит на охоту

Я помог ему раздеться и принять душ, а после – напоил успокоительным и уложил в постель, потом я переоделся, забросил в стиралку залитые кровью тряпки и навел порядок в комнате. На занятия в тот день я забил и остался сторожить сон Олега, напрасно пытаясь отогнать эту картину: льющаяся из душа теплая вода, смывающая засохшую кровь с его ног…

Следующие несколько дней я тоже пропустил, потому что небезосновательно боялся оставить Олега одного. Я спрятал все колюще-режущие предметы и более-менее опасные таблетки, но наша съемная квартира находилась на пятом этаже – высота вполне достаточная, чтобы разом со всем покончить.

Узнать, как это случилось, и кто изнасиловал друга, я так и не смог, но мне удалось помочь ему это пережить. Я просто был рядом: оттаскивал от балкона, не давал упиваться в хлам, не говорил ни слова о происшедшем, и всеми силами давал понять, что моё отношение к нему осталось прежним. Для меня ничего позорного в этом не было, к тому времени я и сам давно не был мальчиком-колокольчиком, но Олег об этой стороне моей жизни ничего не знал.

Молчал я еще и потому, что Олег тоже был родом из небольшого провинциального городка, где отношение к «этим» разительно отличалось от толерастии столиц. И как контрольный гвоздь в крышку гроба – его отец провел почти половину жизни за решеткой, и слово «петух» произносил с таким презрением, что Олег с детства впитал: ничего хуже и позорнее «опущенного» нет, и не может быть. Потому-то и порывался мой друг шагнуть вниз с пятого этажа. Если отец когда-нибудь об этом узнает, разразится такой скандал, что самый страшный природный катаклизм покажется шуткой. После моего закономерного вопроса:

– Откуда он узнает?

Олег ненадолго завис, похоже, я сумел наконец-то пробиться через пелену истерики. И я продолжил, не отпуская его взгляда:

– Ты же не собираешься ему об этом рассказывать?

Он отрицательно покачал головой.

– Он у тебя экстрасенс-телепат?

Снова молчаливое отрицание.

– Ну и как он, в таком случае, об этом узнает, если ты не расскажешь? Блин, Олег, ты же не девка, и гинеколог отсутствие девственности никак не диагностирует!

Его губы чуть тронула улыбка.

– К тому же, кто-то мне рассказывал, что не собирался возвращаться домой? – приподнял я бровь. – Узнать о случившемся твой отец сможет только от тебя самого, но я уверен, что ты болтать не станешь.

– Нет, – коротко обронил Олег.

– Вот и всё. Круг замкнулся. И никто ничего не узнает.

– А ты?

– А что я? Я тоже ничего не знаю, – хмыкнул я и подмигнул. – Кончай грузиться, пошли лучше прошвырнемся чуток, пару телочек снимем и оттянемся как положено, с блекджеком и шлюхами!

– А я смогу? – уже сдаваясь, спросил он.

– Тебя кастрировали? – вопросом ответил я.

Олег снова отрицательно покачал головой.

– Ну, так в чем тогда дело? – я поднялся и подсчитал наличность. Её хватало на нехилый отдых. – Кафтановы гуляют! – осклабился я, а потом почти потащил его за собой.

Психолог из меня, может и хреновый, зато я точно знал, где нормальная выпивка и настроенные на секс, симпатичные девочки без далеко идущих матримониальных планов. Но перед тем, как завалиться в клуб, я отвел Олега в парикмахерскую, чтобы постричься, поставив таким образом точку на себе бывшем.

Когда-то мне это помогло. Я тогда выполз из квартиры любителя «конвертов» и до сих пор помню, как это было больно – сидеть в парикмахерском кресле. Нет, уши мне та брюнетка не отрезала, вся беда была в том, что приходилось сидеть. Но, как самый настоящий герой, я мужественно перенес выпавшие на долю страдания, а новая стрижка чертовски мне шла. Я так стригусь до сих пор и у той же самой милой женщины.

Вот и Олегу я прописал такое же лекарство, привел к своей любимой мастерице и отправился на улицу – покурить и дождаться результата, чтобы мы не выглядели, как парочка влюбленных. Моему другу, кстати, повезло больше. С момента случившейся с ним беды прошла уже неделя, а потому никаких неудобств от сидения он не испытывал, а результат превзошел все его, да и мои, ожидания. Выглядел Олег совершенно иначе и даже… улыбался.