Надежда Волгина: Мышь № 313

Заур что-то прикинул в уме, а потом мысленно сообщил демону, что месяц у него точно есть, что за это время в организме феи не произойдут глобальные необратимые изменения. Но не больше, — счел нужным предупредить.

Я погладила светящуюся руну и посмотрела на темную часть шатра, где вязь обрывалась. Это место казалось мне холодным и пустым. А ведь и там должны были светиться руны, записывающие нашу с Лайром историю.

Зои влетела в распахнутый полог шатра и опустилась на спинку кушетки, как делала всегда, час за часом, день за днем… Я потеряла счет времени здесь, в неправильном месте, где кроме нас с цирсией больше не было никого, где царила тишина и покой, а самое верное будет сказать — уныние. Нас выкинуло сюда из темноты, в которой находились совсем недолго.

Я помнила все. Как плавала, и появилась демоница; какой сильный приступ жажды испытала и испила воды из предложенной этой красавицей бутылки. И потом наступила темнота.

Шатер, который я покинула, чтобы охладиться под ветерком, дувшим с моря, находился на том же песочном пляже, у подножья скалы. Море было тем же. Но на этом все и заканчивалось. Не было скального убежища, Заура, Лайра… здесь не было больше ни единой живой души, только мы с Зои. И дни сменяли друг друга, похожие как братья близнецы. Хотя… время тут тоже текло как-то неправильно, то замедляясь, практически останавливаясь, то убыстряя ход, словно спешило куда-то или к чему-то.

Я не испытывала потребности во сне или голода. Меня никогда не мучала жажда. Под палящими лучами солнца мне не становилось жарко. И так не должно быть — это я тоже знала точно. Как и то, что все еще жива. В этом тоже не сомневалась. Не может после смерти наступать вечная жизнь, наполненная пустотой и унынием, что царили на этом пляже, где мы были заточены с цирсией. А самое печальное заключалось в том, что у меня отняли крылья. Их просто не стало, как той лестницы, что в реальной жизни украшала скалу. Ладно хоть птице их оставили. Эта малышка точно сошла бы с ума, если бы ее лишили возможности летать. А я бы сошла с ума, не будь рядом Зои. Цирсия окружала меня настолько всепоглощающей заботой и любовью, что только тут я до конца оценила, как же мне повезло, как и всем тем феям, у которых есть такое сокровище.

На следующий день, после того как мы тут очутились, на стенах шатра стала появляться светящаяся вязь, в которой я сначала только узнала знакомые руны, а потом к вящему удивлению поняла, что могу их читать. И началось для меня откровение, что хоть немного скрашивало похожие друг на друга дни, бессонные и наполненные мучительным ожиданием чего-то ночи. Я ждала каждый новый фрагмент вязи, наслаждаясь тем, как же красиво рассказывалась наша с Лайром история. Поэтично, но не высокопарно, мудрено, но доступно для понимания и очень-очень чувственно. Так чувственно порой, что воспоминания словно оживали и бросали меня в краску. Каждый наш совместный миг, каждая даже случайная встреча, каждый диалог… Вязь не пропускала ничего, заставляя меня переживать все по новой, но уже совсем по-другому относиться к словам и поступкам Лайра.

А несколько дней назад история оборвалась, ровно на том моменте, как Лайр покинул меня после первого и единственного совместного завтрака, наполненного непередаваемой теплотой и близостью. Я поняла, почему так произошло. Да потому, что больше мы не виделись, и записывать было нечего. Вот тогда я окунулась в по-настоящему непроглядную тоску, приближающую меня к состоянию, когда становится все безразлично, как и то, жив ты или мертв уже.

Так продолжалось до сегодняшнего утра. Все эти дни Зои тщетно пыталась развеселить меня. Что только она не делала: и пела так, как не пела никогда, и показывала разные акробатические элементы, иногда даже с риском для жизни. Но все было тщетно. Я старалась не огорчать свою верную подругу, но уныние всегда оказывалось сильнее. И после минут просветления оно накатывало на меня с удвоенной силой. Пока не появились новые руны, заставившие мое сердце забиться быстрее.

Его любовь казалась мертвее мертвой, хоть сердце феи и билось в груди. Медленно, не слышно, но оно жило, лишая красок тело, оставляя его холодным. И тогда скупые слезы оросили глаза демона. Он не дал им пролиться, но сердце его ими обливалось со щедростью и силой водопада.

Вот что я прочитала, и эти слова вернули меня к жизни. Я сразу поняла, о чем «поют» руны. О том, какой увидел меня Лайр, когда вернулся из города. А та руна, что поведала о его слезах, стала у меня самой любимой. Она же была последней. Именно к ней я подходила вот уже несколько раз за этот день. Гладила, любовалась, чувствуя, какая она теплая, будто живая. Мне казалось, что прикасаясь к руне, я ощущаю тепло кожи демона, которого мне так не хватало. И каждый раз сердце замирало в предвкушении, что вот сейчас я обернусь и увижу его на пороге шатра. Таким, каким привыкла видеть: с любовью во взгляде, разбавленной легкой насмешкой без которой он не мог обходиться, которая была частью его натуры. Теперь я верила, что он меня любит, и сама любила его с каждым часом все сильнее. Все те чувства, что гнала от себя, вспыхнули в этом уединенном месте с новой силой. Тут я с ними бороться не могла и не хотела. Мне нужна была моя любовь к демону не меньше, чем его ко мне.