Мануэль Пуиг: Любовь в Буэнос-Айресе

На следующий год Гладис была зачислена в первый класс государственной школы имени Паулы Альбаррасин де Сармьенто, несмотря на то, что ей было на год меньше, чем требовалось по правилам. И с той поры вплоть до шестого класса была лучшей ученицей группы. Лишь однажды мать попыталась привлечь ее к декламации. Когда Гладис не исполнилось еще семи лет, та подыскала ей роль в представлении, которым она с учениками намеревалась отметить Новый год: это была инсценировка длинной поэмы о благородной патрицианке и ее дочери, вышивших первый аргентинский флаг. Затея эта призвана была доказать, что малолетние девочки способны запоминать стихи и, следовательно, вполне могут брать уроки декламации. Постановка была осуществлена в кинотеатре «Тарикко» на проспекте Сан Мартина, снятом для этой цели, в одну из сред, в шесть часов вечера. Первая часть прошла без особых сбоев; старшие участники представления в нескольких местах удачно сгладили паузы, возникшие из-за забытого текста. Когда занавес поднялся вновь, возвещая начало второго акта, взглядам зрителей предстали мать и дочь, которые, сидя на сцене в креслах, держали с двух сторон скатерть, призванную изображать вышиваемое ими знамя. Дочь произнесла первую реплику голосом, еле слышным от страха, однако мать подхватила диалог с отточенным профессионализмом. Дочь более уверенно продолжила читать свою роль, расточая в стихах хвалы умелым рукам матери и ее мастерским стежкам, из которых рождается славное знамя. Покуда мать в ответ произносила свою следующую реплику, в сознании Гладис точно кто-то вслух спросил «А могла бы женщина, чью роль исполняет ее мать, на самом деле хорошо вышивать, имей она такие же потемневшие от табака руки и когти, как у хищной птицы?» Неожиданно в зале воцарилась напряженная тишина: Гладис позабыла текст. Мать пришла ей на выручку, произнеся за девочку ее реплику, а следом свою. Но затем вновь повисла тишина: Гладис никак не удавалось ухватить ускользающие слова. С этого момента и до самого конца Кларе Эвелии пришлось говорить за оба персонажа. Едва упал занавес, Гладис убежала со сцены и заперлась в уборной. Выступавшие следом несколько сгладили смазанное впечатление от спектакля. А когда очередь вновь дошла до Клары Эвелии, та, подхлестнутая происшедшим, с необычайным пылом и новыми интонациями продекламировала берущие за душу строки из поэмы «Бесплодие» чилийки Габриэлы Мистраль, которой завершалась программа вечера.

Отец и дочь

Уже с начальных классов проявилась склонность Гладис к рисованию. По утрам она отправлялась в школу, затем старалась побыстрее выполнить все задания, чтобы в четыре часа вечера, освободившись от забот, усесться с домработницей к приемнику слушать сериал по «Радио Бельграно». По окончании передачи они обосновывались на кухне, где девочка с половины пятого до самого ужина перерисовывала картинки из раздела «Девочки» в юмористическом журнале «Богатей», который покупал по четвергам ее отец. Гладис полагала, что ее отцу — большому любителю разного рода, как он выражался, «плюшек» — было бы приятно, если бы она, когда вырастет, была похожа на этих «девочек» из «Богатея»: неизменно высоких, загорелых, с короткой талией, узкими бедрами, пышным сферическим бюстом и длинными сочными ногами. Личики у них были крохотные, со вздернутыми носиками, в обрамлении длинных прямых волос, чуть вьющихся на концах, и с падающей на лицо прядью, почти закрывающей один из двух огромных, во все лицо, миндалевидных глаз. Гладис с нетерпением ожидала наступления очередного четверга, чтобы срисовать с журнальной страницы новых красоток, и с радостью принималась за кропотливую работу, хотя к середине ее вдруг охватывал стыд от осознания, что она бесконечно копирует одну и ту же фигуру.

Тем не менее шаблонная фигурка, застывшая в разных позах, продолжала заполнять страницы пухнувших тетрадей — покуда однажды Гладис не решила срисовывать одни лица, как ей посоветовала ее новая подруга, соседка по парте, которую перевели в марте 1947 года в их Лицей № 3. Подругу эту звали Фанни Цуккельманн, и она удостоила показанных ей перерисованных красоток лишь презрительным взглядом. А на другой день притащила в школу альбом своей старшей сестры, способной ученицы художественной школы. Гладис была раздавлена и, не в силах стерпеть унижения, принялась срисовывать лица знаменитых актрис, мечтая превзойти сестру Фанни, у которой обнаружила выполненный цветными мелками портрет кинозвезды Ингрид Бергман. Прежде всего Гладис нарисовала Вивьен Ли. Хотя та и не была ее любимой артисткой, она сочла ту единственной равной по знаменитости Ингрид Бергман. Однако портрет получился не слишком похожим, все усилия девочки были впустую: копия мало напоминала оригинал.