Мануэль Пуиг: Любовь в Буэнос-Айресе

На протяжении своей беременности Клара Эвелия, по совету врача, часами отдыхала под звуки успокаивающей музыки, передаваемой государственными радиостанциями, а если не находила ее на волнах приемника — прибегала к помощи своей органолы, заново в обязательном порядке проигрывая освоенный ею небогатый репертуар: «Ларго» Генделя, «Туонельский лебедь» и «Печальный вальс» Сибелиуса, «Картинки с выставки» Мусоргского, Девятую симфонию Бетховена и половину фортепианной пьесы Альбениса. Вскоре после начала восьмого месяца вызревания плода пришла весть о гибели деверя, Хосе Луиса Д'Онофрио, и его жены Марии Эстер, попавших в автомобильную аварию. Упорствуя в своем супружеском рвении, Клара Эвелия отправилась вместе с мужем на ночное бдение над телами. К рассвету она оказалась совершенно без сил, а через несколько дней родила девочку всего двух килограммов весом.

До четырнадцатимесячного возраста Гладис мать вскармливала ее грудью, с новой остротой переживавшая в ту пору творческий кризис. Когда Клару Эвелию спрашивали, кем бы она хотела видеть в жизни свою дочь, она вспоминала, что двадцать лет назад ей самой задавали этот вопрос и она отвечала: «я хочу быть классической балериной» или «я хочу стать театральной актрисой». Она бросила взгляд на дочь и подумала, что теперь ее душа в жажде славы и высокого призвания не одинока: их, жаждущих, двое.

Заботы по уходу за малышкой поочередно несли бабушка по материнской линии, две тетки со стороны отца и соседка по дому, куда они переехали вскоре после рождения Гладис, в районе Вилья Девото. Помощь последней из них в присмотре за ребенком оказывалась в особенности незаменимой, когда Клара Эвелия отправлялась на семинары или вечерние представления — в одиночестве, ибо за это время связи с прежними друзьями успели порваться. Отдаление это началось с публикации ее книги. Она была разочарована поведением своих знакомых, которые, вместо того, чтобы постараться как-то компенсировать понесенные ею затраты на издание, норовили получить от нее книгу бесплатно, в подарок; к тому же в их уклончивости и нежелании обсуждать поэтические достоинства книги слишком явно сквозила зависть.

Во время одного из спектаклей, это была «Глупая дама» Лопе де Вега, Клара Эвелия случайно столкнулась со своей старинной подругой по консерватории, где они вместе учились декламации и игре на фортепиано. Та представила ей двух юных особ, отрекомендовав их как своих одаренных учениц в области декламации. В дальнейшей беседе с глазу на глаз подруга объяснила, что, пресытившись рутиной преподавания, она предпочла на сей раз вместо занятий отвести учеников в театр и оплатить им места на галерке — под предлогом ознакомления их с классическим испанским репертуаром. И тут же предложила Кларе Эвелии одного ученика, отвергнутого ею накануне за неимением свободного времени.

Клара приняла предложение, и вскоре у нее уже насчитывалось восемь учеников, с которыми она занималась по утрам. Вносимой ими платы оказалось достаточно, чтобы поддерживать ее новый бюджет, включавший домработницу и проект издания второй книги стихов.

Мать и дочь

Гладис Эбе обожала упомянутую выше соседку, которая произвела на нее неизгладимое впечатление, отведя как-то раз в воскресенье развлечься в «Дельту». У нее в гостях Гладис съедала все, что ей накладывали, и безропотно отправлялась спать днем — чего с ней не случалось в родительском доме. Теток и бабушку снедала страшная ревность, и они несказанно обрадовались, когда соседка вынуждена была переселиться со своим мужем, таможенным инспектором, в Пасо де лос Либрес, где тот получил новое назначение. Девочке было тогда четыре года, и когда мать ругала ее, что она не хочет есть, Гладис заливалась слезами, вспоминая про себя, как во время похода в «Дельту» она ела, сидя на коленях у соседки (причиной чему, впрочем, было то, что ей не купили отдельного билета, пронеся, как малышку, на руках). Упоминать о соседке Гладис отваживалась лишь в мечтах — иначе мать тут же осаживала ее язвительным взглядом.

В пять лет ее отдали в частный детский сад «Мальчик-с-пальчик». Однажды воспитательница велела им выучить стихотворение, и Гладис запомнила его быстрее остальных детей. Клара Эвелия не знала об этом — пока как-то раз не отправилась забирать дочь к концу занятий вместо отпросившейся домработницы и воспитательница лично не высказала ей своих поздравлении. Она страшно удивилась этому известию, так как дома дочь наотрез отказывалась учить с нею даже самое короткое стихотворение. По возвращении из сада она попросила Гладис прочитать ей стихотворение. Девочка заупрямилась, тогда мать пригрозила, что напишет уехавшей соседке, чтобы та не приезжала больше в Буэнос-Айрес, поскольку Гладис умерла. Дочь уступила и прочла выученный стишок, после чего Клара Эвелия обозвала воспитательницу лошадью и назвала манеру, с которой та научила ее дочь декламировать, «лошадиной». В ответ девочка, дерзко глядя матери в глаза, заявила, что воспитательница декламирует лучше, чем Клара Эвелия, так как она красивее. Впервые ей бросилась в глаза разница между узкой, бледно-розовой ладонью воспитательницы, с короткими, отшлифованными, хотя и без лака, ногтями — и руками матери, с запятнанными табаком пальцами и длинными, изогнутыми, карминно-красными ногтями. Клара Эвелия расплакалась, Гладис никогда прежде не видела мать в слезах и на всю жизнь запомнила эти стеклянные капли, сбегавшие вниз по ее щекам.