Терри Сазерн: Снимаем порно

Тини Мари, со своей стороны, тоже не оставалась без дела. Она металась по комнате, задрав юбку к поясу, и взбрыкивая в стиле канкана.

— Кто желает узнать вкус ложбинки на моем протезе?! — визжала она. — Кто хочет побывать у меня в самом легендарном местечке?!

Не получив ответа, она упала на колени напротив Сида и принялась грубо брать на абордаж его ширинку.

— О, Бога ради! — завопил он, отталкивая ее. — Дай мне досмотреть это шоу!

Тини ловко использовала свою боковую инерцию, чтобы нырнуть между ног Б.

— Ты настоящая куколка, — мягко сказал он, — но я тоже пас.

— Что за пара мокриц! — раздраженно воскликнула Тини, с трудом поднявшись на ноги и сделав пируэт глубокого возмущения. Затем она схватила микрофон с кронштейна в стене, нажала кнопку и, обернувшись к стеклянной панели, завизжала что было сил:

— Лижи, лижи их, Лесс! Ты, Крысий Дрын!

Громкость передающего устройства, наверное, была кошмарной. Она имела эффект девятого вала, буквально стряхнувшего троих участников упоенья с кровати и превратившего их в беспорядочный клубок на полу. Но затем Лесс в одно мгновение вскочил на ноги, безумно подпрыгивая и в ярости вопя:

— Ты сумасшедшая сучья уродка! Мы уже почти кончили, я тебе говорю! Мы все кончали!

По-видимому, он знал, что его мучитель находится за зеркалом, так как Лесс уставился именно в этом направлении, но он смотрел не в ту часть зеркала, поэтому впечатление, что их не видят, осталось.

— Мы не собираемся слушать подобную галиматью! — пронзительно закричала Тини и выключила звук на своей стороне, пока Лесс закрывал уши от нового взрыва в динамиках. Затем он начал кричать (беззвучно, потому что они его больше не слышали) и бегать взад-вперед по комнате, ища что-нибудь, чем швырнуть в стекло — но, очевидно, комната была спланирована с таким расчетом, что хотя и была щедро обставлена, но практически в ней не было предметов, которые можно передвинуть; вся мебель была либо встроенной, либо вделанной в пол. В конце концов, Лессу пришлось ограничиться тем, что он снял свои собственные ботинки и запустил их, без особого результата, совсем не в ту секцию зеркала.

— Промахнулся, ты, простофиля! — закудахтала Тини. — Даже и близко не попал!

К этому времени обе красотки сошлись вместе и сидели на полу с дальней стороны кровати, виднелись только их белокурые головы и голые плечи, их губы шевелились, что-то говоря Лессу, что-то не поддающееся расшифровке, протестующее, или, возможно, они просто спрашивали, что происходит.

Лесс тяжело опустился на кровать в полном изнеможении, потерпевший поражение и подавленный.

Это заставило Тини сорваться с места.

— О мой Бог, — простонала она, — что мы с ним сделали?

Она начала рвать на себе одежду.

— Я иду, Лесс! — кричала она, — я иду, мой дорогой! — Затем она щелкнула выключателем двухстороннего зеркала, повернула замок и с безумной скоростью вылетела из комнаты, продолжая рвать на себе белье и в спешке его разбрасывая.

Борис и Сид некоторое время сидели, глядя на темную панель.

— Так, пожалуй — это все, — сказал Б.

Сид что-то промычал и неуклюже поднялся на ноги.

— Ты знаешь, я бы не возражал против такой крошечной головки.

Б. думал о чем-то другом, тихо ходя по комнате, пока Сид продолжал размышлять вслух:

— Интересно, где, черт возьми, он их нашел… Боже, они, наверняка… шведки… ненавижу проклятых шведов. За исключением Бергмана, само собой, — добавил он, надеясь развеселить Б., который оценил его усилия едва заметной ухмылкой.

Сид посмотрел на него, ничуть не обеспокоенный этим уходом в себя. В его сознании крепко засел разговор, состоявшийся у них с Борисом после премьеры одного его фильма, фильма, в котором Сид выступал в качестве исполнительного продюсера — простая, горькая, нежная история любви… фильм, заслуживший лучшие отзывы, отмеченный, среди всего прочего, за поэтический и довольно смелый (по тем временам) крупный план в эротической сцене. Вкратце, в этой сцене любовники, слившись голыми в объятии, были видны лишь выше пояса. Мужчина лежал сверху, нежно целуя лицо девушки, ее шею, плечи… его голова медленно опускалась все ниже между ее грудей, а камера оставалась в том же положении, и голова постепенно уходила из кадра, по-видимому, достигая заветного гнездышка, а камера теперь уже передвигалась на ее лицо с закрытыми глазами и задерживалась на нем, запечатлевая выражение все возрастающего экстаза.