Шахразада: Грешник Шимас

Как и Халида, мучительно задыхаясь, Шимас поднял голову, чтобы взглянуть на прекрасное лицо возлюбленной жены. Он хотел видеть пик счастья Халиды, хотел видеть, как пылает от страсти ее кожа в самом первом для их союза соитии. Однако чувствовал, что уже почти не в силах контролировать себя, что его голод и желание больше ничем не сдержать. Шимас изо всех сил старался не спешить, когда Халида извивалась и стонала под ним, но когда она выгнулась ему навстречу и закричала в экстазе, он с хриплым криком отдался на волю страсти, изнемогая и содрогаясь от такого же испепеляющего наслаждения, какое испытывала она.

Сокрушительный, обжигающий взрыв заставил Шимаса судорожно ловить губами воздух. Прошло еще много времени, прежде чем молодые супруги смогли хоть немного восстановить дыхание. Тогда медленно, с огромной осторожностью, Шимас вышел из Халиды… вздрогнув, когда та немного поморщилась.

— Я сделал больно? — обеспокоенно спросил он. Покачав головой, Халида взглянула на мужа с рассеянной, мечтательной улыбкой.

— Я опасалась, что первое любовное свидание будет неприятным. Но со мной все иначе. Не знаю, как и назвать это счастье…

Почувствовав облегчение, Шимас откинулся на спину и притянул к себе Халиду, пряча ее в объятиях.

Прижавшись к мужу, Халида глубоко и сладко вздохнула. Через некоторое время голос вернулся к ней.

— Это всегда так?

— Как?

— Как пламя. Как огненное… чудо. Шимас слабо улыбнулся.

— Иногда воистину так.

Халида уткнулась в плечо мужа, внезапно почувствовав себя смущенной.

— Боюсь, что ты ничего такого волшебного не испытал… Я так боялась, что разочарую тебя.

— Мое сокровище, нет другой женщины, более прекрасной, чем моя жена. Ты — единственная… И так будет всегда.

Халида бессильно уронила голову на грудь Шимасу, еще раз блаженно вздохнув.

— Всегда… Должно быть, всегда.

Юный супруг вздохнул, наслаждаясь тем, что Халида, горячая и обнаженная, нежится в его объятиях. Огненное чудо. Впервые не тело, а слово вызвало в нем такую искреннюю радость. Страсть Халиды оказалась такой же пламенной и восторженной, как и она сама, она возбудила в нем не менее сильные чувства. Никогда ему не было так пронзительно хорошо на ложе, ни одна женщина еще не дарила ему такого полного удовлетворения.

Крепко обнимая Халиду, Шимас уткнулся в ее волосы и вдохнул нежный аромат. Он мимолетно подумал о прошлых возлюбленных — о нежной Фатиме, сильной Гелабе, пылкой Парвати… Ни одной из них не удалось пробудить в нем эту радость — радость спокойного обладания, сплетающуюся с радостью удивительного огненного голода… Желания обладать ею, всегда…

Он никогда ее не отпустит. Никогда еще он так сильно не желал сделать женщину своей. Теперь ты моя , подумал Шимас, рассеянно гладя обнаженное плечо Халиды. Моя …

Ночь истекала. Равнодушные звезды свысока смотрели на мир, охлаждая безумство любви и ненависти, даря всем пусть и короткую, но столь долгожданную передышку.

Спали, разделенные сотнями и сотнями фарсахов, Фатима, Парвати, Гелаба, Халида. Спал и Шимас — искренний и сильный, любящий и любимый. Тот, кто ненадолго или навсегда вошел в жизнь каждой из них и оставил незабываемые воспоминания о мгновениях, когда они были вместе.

И пусть молва частенько называла нынешнего визиря Грешником Шимасом, но то было лишь беззлобное прозвище. Ибо Шимас готов был броситься на защиту всего, что любил, готов был отдать жизнь за дорогих ему людей так, будто только от его усилий и решимости зависело все в их судьбе. Готов был и саму жизнь отдать за всех, кто вошел в его судьбу и оставил в ней свой след.

Быть может, сие и есть грех. Но не лучше ли, чтобы таким грешником был и любой из нас?…

Мудрый читатель, конечно, вспомнил о «Тайне визиря Шимаса».