Михаил Окунь - Черный мед

А дом его – один из тех, что виднелись с привокзальной площади на холмах, – словно шагал по склону, ступенями уходя вверх. Этакая Вавилонская башня. И хотя до разрушения, но разноязыких народов, набившихся в ее ячейки, было уже полно – непременные турки, китайцы, африканцы… Ну и соотечественники, разумеется – куда же без них! Время от времени из чьих-то окон доносился родимый матерок.

Но это было всё же лучше, чем в азулянтской общаге. В последние дни пребывания там он вообще пошел вразнос. Как-то раз, испив горькой, исхитрился в течение дня на коммунальной кухне признаться в любви аж трем дочерям разных народов: мулатке из страны с каким-то мудрёным названием, китаянке и индианке.

Мужеподобная мулатка и маленькая аккуратная китаяночка ответили однотипно: «У меня есть друг». А полноватая индианка с глазами прекрасными, как черные звезды, дала более развернутый ответ: «Это нехорошо! Вы же знаете, что у меня есть муж». И перестала здороваться.

А тот губастый марокканский хлопец лет двадцати? Его он однажды пригласил в свою комнату выпить – за полным отсутствием на тот день хоть какого-нибудь завалящего собутыльника. Хлопчик охотно принял пару «дринков», после чего заныл о том, как тяжко живется ему вдали от любимой родины. Потом вдруг вскочил, прижался, обхватил ногами его колено, начал тереться об него… И стал напрашиваться ночевать – мол, есть же в комнате свободная койка, почему бы и нет? «А может, попробовать?.. – прикинул он. – Паренек-то весьма хорошенький». Но всё же отказал. После чего и этот малый стал его избегать.

Вероятно, отказом была нанесена серьёзная обида. Читал же он где-то, что у этих горячих арабских отроков, кочующих нынче по всем европейским странам, от Швеции до Италии, совсем другое отношение к гомосексуализму: если старший – пусть даже безобразный дряхлый старец в коросте – тебя хочет, то тем самым он оказывает тебе честь, и перечить ему недостойно для воспитанного юноши. А тут юноша сам себя из лучших побуждений предложил. И вдруг – облом! Не зря же в Северную Африку таскалась вся европейская гомосексуально-интеллектуальная элита – от Оскара Уайльда с его сердечным дружком Бози до терзающегося своими непроявленными до поры до времени гомосексуальными наклонностями будущего нобелиата Андре Жида. Последний страдал редким психосексуальным расстройством – ангелизмом. Мол, любимая жена – ангел во плоти, а как же можно трахать ангела? Именно в Северной Африке автора «Имморалиста» и прорвало окончательно с подачи случайно встреченного в том же городе Уайльда, любезно ангажировавшего для собрата по перу юного уличного музыканта. Наутро прозревший на свой счет Жид дрожащей рукой нацарапал в дневнике: «За ночь этот юноша умело довел меня до пика наслаждения пять раз».

«Да, – подумалось в связи с секс-приключениями классиков, – не видать мне нобелевской! Не подписался я, черт подери, вместе с последышем того бродячего лабуха по „пикам наслаждения“ карабкаться…»

Тем временем его внимание привлек жемчужно-серый «Фольксваген», припарковавшийся на стоянке номер 11 (принадлежащая ему стоянка, постоянно пустующая за отсутствием авто, числилась под номером 10). Из машины с трудом выдвинулся крупный молодой шваб с весьма габаритным животом. Типичный немец с «кеглеобразной», как точно обозначил Набоков, головой. А вслед за ним выскользнула изящная негритянка лет двадцати пяти – желтая маечка, зеленые брючки до колена, черные короткие кудряшки.

Толстяк начал осторожно вытаскивать с заднего сидения автомобиля специальное детское креслице с ребенком. Он аккуратно извлек его, и в синее небо глянул и засмеялся двухлетний мулатик – немного побелее мамаши. А сама она стояла, чуть отставив в сторону точеную ногу, и безучастно наблюдала за хлопотами супруга. Потом отвернулась, стала блуждать взглядом по фасаду дома. И глаза их встретились.

Толстяк продолжал любовно разглядывать малыша, потом окликнул супругу: «Мириам!» и тоже поднял взгляд на него.

Он повернулся, ушел в комнату, закрыв за собой балконную дверь, и уселся за письменный стол.

Итак, Мириам, имя библейское. А браки подобные этому весьма нередки в нынешней Германии – выписывают себе эти добрые ребята африканских и азиатских жен через брачные конторы, приобщают к цивилизации. Иной раз посмотришь – ни рожи, ни кожи у этой новоиспеченной немецкой гражданки, да еще и старше супруга лет на несколько, да еще и со следами бурно проведенной молодости на физиономии. Однако, что за беда! Налицо экзотическая супруга, предмет гордости перед друзьями. Да к тому же в бытовом плане она гораздо неприхотливее немки. Хотя, может быть, лишь до поры, до времени.