Мэри Уэсли - Опыт воображения

— Думаю, что можно уже закрывать магазин. Покупателей больше нет.

— Нет, миленький, не надо тянуть его за усы! — Джулия подняла с пола малыша, лас ново напомнив старшему, что хотела бы получить обратно свои туфли. Выйдя потом к Пателям в торговый зал, она сказала: — Журналы рассортированы. Помочь вам в воскресенье с понюшками?

— Не беспокойтесь, пожалуйста. — Мистер Патель выглядел уставшим. Миссис Патель перевернула висевшую на двери табличку с надписью „Закрыто“. На ее лице четко обозначились следы усталости; вокруг глаз залегли темные круги. Джулия передала ей ребенка.

— Надеюсь, вы хотя бы немного отдохнете за праздники в кругу семьи, — сказала ей Джулия. — Проследите за тем, чтобы она отдохнула, — обратилась она к мистеру Пателю.

Мистер Патель рассмеялся:

— О, ей будут предоставлены для этого большие возможности. Но в любом случае она будет счастлива среди своих. — Помолчав, он мягко спросил: — Ну а как вы сами? — Глаза его при этом словно спрашивали: „Чем я мог бы помочь, ведь это первое Рождество без вашего ребенка?“

— Все будет хорошо, — сказала Джулия и погладила ножку маленького Пателя.

— А компания? Они собираются в вашем доме.

— Я выживу, не беспокойтесь.

Стоя на тротуаре, она провожала глазами машину Пателей, пока она не скрылась из виду. Подмораживало. За заревом огней Лондона не видно было сиявших в небе звезд. Рядом скулил Веселый. Они пошли навстречу звукам джаза — кто-то очень неплохо играл на саксофоне. Может быть, подумала Джулия, удастся все-таки уснуть, после того как она покормит Веселого, — должна же усталость взять свое! Уши, опять же, можно заткнуть ватой… Входная дверь дома была открыта. С этажа на этаж перекрикивались люди. Вечеринка началась…

На лестничной площадке Джулии пришлось протискиваться между коробок с пивом. В воздухе носились запахи готовки и звуки громких голосов и гремевших сковородок. На площадке перед квартирой Эддисонов мужчина средних лет со стянутыми сзади в конский хвостик волосами выдувал из саксофона первые пробные звуки. В тот момент, когда она бочком пробиралась мимо него, из саксофона на нее обрушилась популярная мелодия „И днем и ночью ты моя единственная“, а в квартире Анжи Питер и другие громко запели: „Там, там, там, брожу навеселе под солнцем, там и сям. Близко ль от меня иль далеко, но найти тебя мне нелегко. Ночью и днем все тебя зову-у-у…“

— Идите сюда и выпейте! — закричали они. — Закуска скоро тоже будет готова.

Поджав хвост между ног, Веселый бросился вверх по лестнице, чуть ли не одним прыжком взлетел на верхнюю площадку и панически заскреб дверь когтями. Продравшись мимо сидящих и пьющих на ступеньках людей, Джулия подбежала к скулящему псу, впустила его в квартиру и плотно закрыла за собой дверь. Рев гулянки сразу несколько поутих. „Бедняжка, — пожалела она собаку. — Бедняжка!“ И направилась к окну, которое утром оставила открытым. Прежде чем закрыть его, она высунулась и посмотрела на улицу. С обоих концов улицы к ее дому стекались бражники.

От одной группы отделился и вышел вперед человек.

— Эй, Анжи! — закричал он. — Нас научили новой очень смешной игре! У нас новая игра!

— Что за игра? — завопила Анжи в ответ.

„Вероятно, у нее хорошие легкие“, — подумала Джулия.

— Где ты была, когда убили Кеннеди?

— Мне это не кажется смешным!

— Еще выпьешь, и станет смешно. Это не запах ли глинтвейна я учуял? Высший сорт!

Закрывая окно, Джулия сказала:

— Сегодня, Веселый, нам предстоит тяжелая ночь. Я-то могу заткнуть свои уши ватой, а тебе чем помочь?

Внизу снова взвыл саксофон; он играл „Я поищу на побережье“. Дрожащий и скулящий Веселый поднял морду и испуганно залаял.

Когда саксофон смолк, Джулия подогрела себе суп, накормила собаку, разделась, приняла ванну, заткнула уши ватой и, забравшись в постель, накрылась с головой пуховым одеялом. Очень уставшая, она быстро уснула, но сон ее продолжался недолго — к компании присоединился кто-то с электрогитарой, и начались танцы.

К тому времени, когда гулянье достигло своего пика и появились первые признаки того, что веселье пошло на убыль, кутеж возобновился с новой силой за счет пополнения из закрывшихся пабов. Эддисоны перевели на „максимум“ рычажок регулировки громкости своего магнитофона и весь дом заходил ходуном под мощными ударами „тяжелого металла“. Джулия села в кровати. Собака дрожала.

В предыдущее Рождество Джулия работала официанткой в гостинице, а Кристи и Жиль провели праздничные дни с Клодой. За два года, прошедшие с тех пор, как она в последний раз принимала участие в эддисоновском рождественском шабаше, ее память об этом притупилась, но сейчас, съежившись на кровати и глядя на дрожащую рядом собаку, она вспомнила предыдущие гульбища. В первый раз все было относительно терпимо — вечеринка проходила только в канун Рождества, и к двум часам ночи силы ее участников иссякли и все замерло, но уже год спустя Эддисоны развернулись вовсю, и оргия продолжалась все три праздничных дня — началась в сочельник и закончилась далеко за полночь после Дня подарков.