Мэри Уэсли - Разумная жизнь

— Не обращай внимания на платье. Тише.

Флора легла, как ей велели.

Кто-то, в темноте невозможно понять кто, открыл дверь, крадучись прошел по комнате, бормоча:

— Нет, здесь нету, — и снова закрыл дверь.

Флора расслабилась.

— Ну, я спрашивала тебя о первых впечатлениях, — снова начала Мэбс. — Какие они?

— О, любовь, доброта, доброжелательность, щедрость, все такие…

— Кто это? — подпрыгнула Мэбс. Кто-то рассмеялся.

— Всего-навсего я. Я был за занавеской. Двигайся, Мэбс. — Хьюберт прополз по ногам Флоры и лег рядом с Мэбс. — А кто тут у тебя? — Он протянул руку через Мэбс и нащупал голову Флоры, прошелся пальцами по волосам. — Я думаю, это Флора.

— Конечно. И заткнись, Хьюберт! Флора, продолжай. Все такие — какие? Какие мы, кроме того, что любящие, добрые, доброжелательные, щедрые? Продолжай.

— Ну вот отец твой за обедом…

— Я так и подумал, что вы здесь, — Космо отогнул подзор кровати и втиснулся к ним. — Я же не выходил отсюда, когда закрыл дверь.

— Хитрая бестия, — сказала Мэбс. — Это же мошенничество.

— Я бы ушел, но вы начали разговаривать. Двигайся, — он толкнул Хьюберта. — Давай, Флора, выкладывай первые впечатления. Что ты собиралась сказать об отце?

— Говори, — велела Мэбс, — говори.

Флора нерешительно произнесла:

— Он казался таким… ммм… сердитым на Лигу Наций, ну и то, как он взорвался.

— Хьюберт, ну ты получишь от мамы, — сердито проворчала Мэбс. — Она и так беспокоится о его давлении, иностранцы — красная тряпка для отца.

— Так я уже извинился. Я выразил соответствующее случаю раскаяние. Мисс Грин — кто она, кстати, — смотрела недоверчиво.

Смутившись, Флора сказала:

— Но…

— Иностранцы, — вступил в беседу Космо, — это люди, с которыми надо бороться. Всякие союзы иностранцев не входят в реестр отца. Он их не любит и не питает никаких добрых чувств к ним. — Космо взял Флору за шею и притянул ее голову к себе на плечо. — Он к ним добр только в редких исключениях, но даже и тогда подозревает, что они запятнали…

— Я понимаю, что на нее произвел впечатление папин гнев, — сказала Мэбс. — Мы, Леи из Коппермолта, не такие, какими кажемся на первый взгляд, правда, Космо?

Флора ждала, что скажет Космо, не упомянет ли он Феликса.

— Но во Франции ваш отец хорошо относился к людям, разве нет?

— Так это отельные слуги, официанты, хозяева магазинов, — подал голос Хьюберт.

Лежавший рядом Космо хихикнул.

— Но он был очень добр к Шовхавпенсам, — запротестовала Флора. — И вы даже сидели за их столом.

— Ну, титулованные исключения не противоречат его правилам, — заметил Хьюберт.

Космо откровенно расхохотался.

— Честно, Бланко, это ведь ты? — скорее уверенно, чем вопросительно заявила Мэбс.

Дверь снова открылась и вошла девушка.

— А кто-нибудь смотрел под кроватью, Нигел? У Мэбс еще с детства есть привычна прятаться под кроватями.

— Есть кое-что поинтереснее, что можно сделать на кроватях, — сказал Нигел, входя за девушкой.

— А ну, посмотрим, — она подняла подзор. — Я права, вот ноги. И узнаю туфли Мэбс.

— Нет места, нет места, — проговорил Космо.

— Тогда давай ляжем над ними, под стеганое пуховое одеяло, — предложила девушка. — Или ты будешь ревновать, Мэбс?

— Нет, — сказала Мэбс, — делайте что хотите.

Нигел и девушка, хихикая, залезли на кровать.

— А там есть ночная ваза? — спросил Нигел. — Коппермолтские ночные горшки всем известны. У моего будущего тестя — серебряный, коллекционный, знаешь про это?

Девушка захихикала.

— Как ты думаешь, он подарит его нам на свадьбу, дорогая?

— Он пока еще не твой тесть, — объявила Мэбс.

— Ого… послушай-ка, что она там говорит, — Нигел подпрыгнул на кровати.

Действительно, Мэбс и Нигел не казались особенно влюбленными.

Космо прошептал Флоре на ухо:

— Очень глубокий юмор.

— Выходите, выходите. Вы так громко разговаривали, что мы услышали вас в коридоре. — Генри открыл дверь, включил свет, а остальные столпились у него за спиной.

— Давайте сыграем еще раз, — предложила Таши, — только сейчас совершенно честно, всем держаться отдельно и в полной тишине. Как я рада, что ты надела платье Мэбс, а не мое, — искренне вырвалось у нее, когда Флора выползла из-под кровати. — Так что не мошенничать, начнем с холла; по двое не ходить, темнота должна быть абсолютная.

— Таш обожает правила, — заметил Генри.

— Моя очередь прятаться, — заявил Хьюберт.

— Да ну?

— И вовсе нет, не его, — загудели все.