Дороти Кумсон - Спокойной ночи, крошка

— Обещаешь? — спросил он меня тогда.

Я сглотнула, стараясь справиться с комком в горле.

— Обещаю.

— Спасибо, — выдохнул Мэл, гладя меня по щеке.

Он прижался губами к моему лбу, а затем обнял меня. От него пахло так, как я представляла себе любовь. Истинную любовь. От него пахло ничем и всем одновременно. Когда я вдыхала его запах, на моих устах расцветала улыбка. Мэл напоминал мне обо всем хорошем, что было в моей жизни. Когда Мэл отстранился, я увидела, как блестят его глаза, и постаралась запомнить его таким.

Высокий, плотный, мускулистый. Он коротко подстриг волосы, и эта прическа немного старила его. Большие руки с четкими жилками вен и длинными пальцами. Овальное лицо с длинным носом. Огромные прекрасные глаза. Мэл не побрился, несмотря на уговоры матери, и теперь щетина покрывала его щеки и подбородок.

Прикосновение его руки напомнило мне, что значит чувство безопасности. Чувство, что, что бы ни случилось, всегда есть кто-то, на кого можно положиться. Всегда. Я прижала голову к его груди, слушая биение его сердца — знакомое до боли. Я слышала этот мерный ритм чаще, чем стук собственного сердца. Мне нужно хранить память об этом моменте все то время, пока Мэла не будет рядом. Он целый год пробудет в Австралии, а потом еще три месяца будет путешествовать по миру.

— Мне пора, — сказал он.

Ох, его голос… Нужно запомнить его голос. Я чуть не позабыла об этом.

Я обняла его покрепче.

— Черт побери, Нова, ты что, пытаешься сломать мне ребра? — охнул Мэл.

— Да, если это заставит тебя остаться.

— Время пролетит быстро. Я скоро вернусь, — ответил он. — Ты даже соскучиться не успеешь.

Мэл так спокойно говорил об этом, что я почти поверила.

Отступив, я увидела, что слезы блестят у него на глазах. Мэл с трудом сдерживался, чтобы не заплакать. Он сжал указательным и большим пальцем переносицу, вытер глаза и опустил голову.

— Скоро увидимся, — сказал он, поднимая рюкзак. — Очень скоро.

Он отошел, а я застонала. Вот и все. Он уходил от меня, и все, что он сказал, — это «Скоро увидимся».

В этот момент Мэл остановился, его лицо прояснилось, и он улыбнулся. Я улыбнулась в ответ, и он бросился ко мне, подхватил на руки, потом осторожно поставил на землю… и поцеловал в губы.

Впервые в жизни. Он поцеловал меня в губы. Его мягкие, нежные уста касались моих губ, наши языки переплелись в поцелуе… Казалось, это длилось вечно.

Это чувство полета, чувство, будто я переместилась в совершенно другую реальность, — переместилась вместе с человеком, которого любила больше всего на свете. Мы были друзьями, лучшими друзьями, и окружающие часто спрашивали: «Между вами что-то есть?» Но между нами ничего не было. После всей этой истории четыре года назад я сумела побороть свои чувства, убедив себя в том, что все это было лишь чепухой. Глупостями.

И все же Мэл поцеловал меня в губы посреди людного аэропорта, на глазах у нашей семьи.

Он отстранился. Как быстро, подумала я. Сколько же лет я ждала этого поцелуя! Ждала, зная, что этого не случится, — ведь Мэл сказал, что никогда не сможет испытать ко мне романтическую любовь.

— А теперь попробуй объяснить это нашей семье. Докажи им, что мы просто друзья и ты рыдала вовсе не потому, что расстаешься со своим возлюбленным.

— Ты… — Я наконец-то поняла, что он сделал. И почему. Теперь все они будут думать, что… — Ты…

— Пока, Нова. — Мэл широко улыбнулся (и я запомнила эту улыбку, добавила ее к остальным воспоминаниям о нем). — Удачи тебе в этом.

И он ушел.

Все больше людей выходили в зал ожидания. В аэропорту царил страшный шум: люди вскрикивали от радости, плакали, громко говорили, пытаясь поделиться всем тем, что произошло за время разлуки. Они хотели наверстать потерянное время. Я видела, как влюбленные бросались друг другу в объятия, целовались и плакали, целовались и повторяли, как соскучились друг без друга, целовались… Я видела родственников, пролетевших тысячи миль: они обнимали своих близких, обещая, что больше никогда не уедут надолго… Я видела друзей, прыгавших от радости, переполненных восторгом от встречи…

А потом я увидела Мэла, выходящего из дверей. На спине у него был огромный черный рюкзак с немыслимым количеством кармашков. Волосы отросли и топорщились во все стороны. На щеках торчала щетина. Сейчас он казался больше, чем прежде. Невзирая на загар, кожа у него была серой от долгого перелета, под глазами темные круги. Одежда — бриджи для серфинга и розовая футболка — измялась.